Книга Любовь на фоне кур, страница 2 – Пэлем Грэнвил Вудхауз

Впрочем, он, казалось, пребывал в обычном своем жизнерадостном настроении, когда ворвался в комнату, придерживая пенсне, которое даже проволочки от шипучки редко удерживали в покое долее двух минут подряд.

— Дорогой мой старикан! — заорал он, прыгая ко мне и стискивая мою руку в пожатии, сильно смахивавшем на лошадиный укус. — Как ты поживаешь, старый лось? Ну, превосходно. Черт побери, это чудесно, а?

Он метнулся к двери и выглянул наружу.

— Иди же, Милли! Возьми ноги в руки. Тут старина Гарнет, и выглядит совсем таким, как всегда. Дьявольский красавец! Будешь рада, что пришла, когда увидишь его! Куда там зоопарку!

Из-за угла Укриджа появилась молодая женщина и мило улыбнулась.

— Гарнет, старый конь, — сказал Укридж с некоторой гордостью, — это ОНА! Украшение домашнего очага. Спутница и радостей, и печалей, и всего прочего. Собственно говоря, — он перешел на глубоко конфиденциальный тон, — моя жена.

Я неловко поклонился.

Образ женатого Укриджа как-то не сразу укладывался в голове.

— Выше хвост, старый конь, — подбодрил Укридж (у него была патологическая привычка награждать этим титулом всех и каждого. В дни его учительства — на одном вираже его яркой карьеры мы с ним были коллегами в штате некой частной школы — он использовал его в беседах с родителями новых учеников, и они, как правило, уходили с ощущением, что за этим кроется непринужденность Гения либо алкоголь, и уповали на лучшее. Он применял его к совершенно незнакомым людям на улицах, и был случай, когда слышали, как он отитуловал так епископа, заставив польщенного прелата онеметь). — Поражен, узнав, что я женат, а? Гарни, старина, — он понизил голос до шепота, еле слышного на той стороне улицы, — послушай моего совета и сам нырни в омут. Почувствуешь себя новым человеком. Покончи с холостячеством. Оно для идиотов. Для меня вы, холостяки, — вредные наросты на теле социальной системы. Без экивоков, старина, ты для меня просто бородавка. Иди и оженись, малышок, иди и оженись. Ах, черт! Забыл уплатить извозчику. Одолжи мне пару шиллингов, Гарни, старый друг.

Он выскочил за дверь и уже сбегал по лестнице, прежде чем эхо его заключительных слов перестало сотрясать стекла окна. Я был оставлен развлекать миссис Укридж.

До сих пор ее участие в разговоре ограничивалось милой улыбкой, видимо, она предпочитала выражать свои мысли именно так. Мало кому удается открыть рот в присутствии Укриджа. Она примостилась на краешке кресла, такая миниатюрная и тихая. Я поймал себя на том, что испытываю к ней жалостливое сочувствие. Будь я девушкой, то предпочел бы выйти замуж за вулкан. Одного глотка Укриджа, как однажды выразился наш бывший директор мрачно-задумчивым тоном, хватает надолго.

— Вы и Стэнли ведь давно знакомы, правда? — сказала бедная жертва, прерывая молчание.

— Да, о да. Несколько лет. Мы были учителями в одной школе.

Миссис Укридж наклонилась вперед. Ее округлившиеся глаза сияли.

— Правда? Ах, как мило! — восторженно сказала она.

Судя по выражению ее лица и тону ее голоса, она еще не столкнулась с отрицательными сторонами существования, неотъемлемыми от многотрудного положения миссис Стэнли Укридж.

— Он исключительно разносторонний человек, — сказал я.

— Я верю, что ему по силам все что угодно.

— Во всяком случае, прилагал он их к очень многому!

— Вы когда-нибудь разводили домашних птиц? — спросила миссис Укридж, словно бы меняя тему.

Нет, я домашних птиц никогда не разводил. Ее это как будто огорчило.

— Я надеялась, что у вас есть некоторый опыт. Стэнли, конечно, может преуспеть в чем угодно, но я считаю, что опыт всегда полезен, ведь верно?

— Да. Но…

— Я уже купила книгу за шиллинг под названием «Домашняя птица и все о ней» и последний номер «Г. О. К.».

— Г. О. К.?

— «Главное о курах». Ну, знаете, такая еженедельная газета. Но все это как-то не очень понятно. Видите ли, мы… А, вот и Стэнли! Он все объяснит.

— Ну-с, Гарни, старый конь, — сказал Укридж после еще одного энергичного восхождения по лестнице. — Давненько я тебя не видел. Все еще прыгаешь?

— Все еще, так сказать, прыгаю, — подтвердил я.

— На днях я читал твою последнюю книгу.

— Да? — сказал я польщенно. — Ну и как она тебе?

— Собственно говоря, малышок, я дальше третьей страницы не продвинулся, так как гнусный типчик в киоске сказал, что у него не бесплатная читальня. То да се, и не обошлось без некоторых неприятностей. Тем не менее она показалась мне очень умной и интересной вплоть до четвертой страницы. Но давай-ка сядем и потолкуем о деле. У меня есть к тебе деловое предложение, Гарни, старина. Да-с, одна идея на тысячу лет. Ну, а теперь помолчи и послушай меня минутку. Позволь мне вставить хотя бы одно словечко.

Он сел на стол и пододвинул стул в качестве опоры для ног. Затем снял пенсне, протер стекла, поправил за ушами проволочки от шипучки и, несколько раз хлопнув ладонью по бурому пятну на колене серых брюк, видимо в надежде избавиться от него, продолжил свою речь:

— Касательно домашней птицы.

Во мне пробудился интерес. Эта тема как будто имела обыкновение внедряться в разговоры супругов Укриджей.

— Я хочу, чтобы ты на минуту сосредоточил внимание только на мне. Я как раз говорил моей жене, когда мы шли сюда: «Только Гарнет! Умный черт, Гарнет. Так и кишит идеями». Я это сказал, Милли?

— Да, милый.

— Малышок, — внушительно произнес Укридж, — мы будем держать домашнюю птицу.

Он расположился на столе поудобнее и опрокинул чернильницу.

— Ничего, — сказал он, — впитается. Полезно для ткани. Или это касается табачного пепла на ковре? Ну, да не важно. Слушай меня! Когда я сказал, что мы будем держать домашнюю птицу, я не имел в виду чего-либо мизерного — два петуха, пара кур и мячик для гольфа в гнезде под несушкой. Мы займемся этим в большом масштабе. Мы заведем куриную ферму!

— Куриную ферму, — повторила миссис Укридж, устремив на супруга нежный и восхищенный взгляд.

— А! — сказал я, принимая на себя обязанности хора. — Куриную ферму.

— Я все продумал, малышок, дело чистое, как болотная тина. Никаких расходов, больше прибыли, быстрый оборот капитала. Куры, яйца и деньги притекают быстрее, чем успеваешь класть их в банк. Зимнее и летнее белье, подбитое шуршащими казначейскими билетами. Такая идея приходит раз в жизни. А теперь послушай меня минутку. Ты обзаводишься курицей…

— Одной курицей?

— Ну, пусть одной, удобства ради. Так мои расчеты будут нагляднее. Ну, хорошо. Курица Катрин, ты ею обзаводишься. Тебе пока ясно?

— Да. Ты обзаводишься курицей.

— Я же говорил тебе, что Гарнет все на лету схватывает, — одобрительно сообщил Укридж благоговейно внимающей ему жене. — Заметь, как он усваивает идеи? Будто полицейская ищейка. На чем бишь я остановился?