Книга Фарс-мажор: Актеры и роли большой политики, страница 73 – Андрей Колесников

– Итак, Сергей Кужугинович Шбйгу. Или Шойгу, – продолжает председатель, – это уж кому как нравится!

Единственный человек, которому это все вообще никак не нравится, – Сергей Кужугетович Шойгу.

* * *

Утром, проснувшись после встречи Нового года в Ханкале, я увидел перед собой вчерашнего знакомого полковника. Он был бодр и свеж, хотя и казался немного озабоченным.

– Все утро вас ищу, – со значением сказал он.

– Зачем? – спросонья спросил я.

– С Новым годом! – воскликнул он и поднес мне рюмку водки и вскрытую банку тушенки.

Я был растроган.

– Неужели для этого и приехали?

– Да не только, – махнул он рукой. – Тут со вчерашней пальбой проблемы. Несколько мин упало прямо на город.

– Есть жертвы?

– Слава богу, нет. Но будут!

И он погрозил пальцем стоявшему рядом майору.

* * *

– Можно с вами сфотографироваться? – с участием, словно понимая, что слышать все это ему будет в тягость, спрашивала режиссера Резо Габриадзе дама.

– Конечно, – радостно отвечал он. – Давайте, давайте! Как вас зовут?

– Лариса, – смущенно сказала она.

– У меня была одна знакомая Лариса, – сказал он ей. – Помните, может быть, «Мимино»? Кто-нибудь, может быть, помнит?

Все засмеялись.

– Кто же может не помнить Ларису Ивановну?! – услышал я сразу с нескольких сторон. – Он ее хотел!

– Ну да! – засмеялся автор.

Он, как ребенок, радовался тому, что все тут помнят его «Мимино».

– А я тоже Ивановна, – сказала эта дама.

– Что? – поразился автор. – Вы и есть Лариса Ивановна?

Она подтвердила – кажется, впрочем, уже несколько не уверенная в этом.

– Идите сюда! Идите все сюда! – крикнул Резо Габриадзе. Тут он вдруг спохватился и шепотом добавил:

– Я Ларису Ивановну встретил.

Он глядел на эту женщину. В его глазах были слезы.

* * *

Она ушла, два раза по дороге обернувшись.

– Вы видели? – сам он спросил вдруг меня.

– Видел.

– Вы ее видели?

– Конечно. Лариса Ивановна.

– Первый раз в жизни встретил Ларису Ивановну.

– Что же вы ее отпустили?

– А что я должен был сделать? – он словно спрашивал совета.

– Не знаю.

– А вы видели, какая она красивая? А если бы я ее 30 лет назад встретил…

– И что было бы?

– Нет, как хорошо, что я ее 30 лет назад не встретил! – вздохнул он. – Я бы сломал ей жизнь! Боже, как же ей повезло! А как повезло мне… Как же нам повезло… – бормоча это, он вернулся в пустой зрительный зал.

* * *

– А почему не видно Геннадия Зюганова? – спросил кто-то из журналистов.

– А вместо него Валентин Купцов, – откликнулся Борис Немцов. Господин Купцов, сидящий к нам спиной, как-то резко дернулся, словно подтверждая, что так оно и есть. Ну и что, мол, дальше?

– Вот он, главный коммунист, – продолжил Борис Немцов. – А не тот, кого вам по телевизору показывают.

Господин Купцов, не оборачиваясь, опять мучительно дернулся всей спиной, словно говоря, что, мол, и не надо нас показывать, не очень-то и хотелось.

– Так где же Зюганов? – спросил я эту так много говорящую спину. Спина на этот раз даже не дернулась.

– Да в отпуске он! – с готовностью продолжал отвечать на все поступающие вопросы Борис Немцов.

– А куда поехал, не знаете?

– Как куда? В Северную Корею! – резвился лидер СПС.

Валентин Купцов неожиданно повернулся лицом к Борису Немцову и вполоборота ко мне. Он должен был, конечно, что-то ответить. И что-то очень веское. Что-нибудь про то, где сейчас отдыхает Ирина Хакамада.

Но, увы, полемистом господин Купцов оказался никаким. Он долго и страшно, с какой-то невыразимой в словах болью смотрел на господина Немцова, а потом отвернулся от него – да и все. В этот момент в зал вошел главный рефери, и бой был прекращен за явным преимуществом одного из противников.

* * *

Мы с Машей наблюдали за танцующими. Гедиминас Таранда поднял на руки Ингеборгу Дапкунайте и крутанул его вокруг своей, так сказать, оси. Она счастливо вскрикнула. Затрещала ткань. Я думал, у него на брюках, а оказалось – у нее. Он ей порвал брюки.

– Папа, – сказала Маша, – пойдем танцевать.

Я взял ее на руки, и мы начали танцевать. Я не понял, медленный это был танец или быстрый.

– Папа, – сказала Маша, – мне хорошо!

– И правда хорошо, – ответил я. – Очень. Лучше не бывает.

– Бывает.

– А что может быть лучше? – удивился я.

– Подумай, – предложила она.

– Не знаю, – признался я.

– Папа, – вздохнула Маша, – ты можешь порвать мне джинсы?

* * *

Александр Козлов из Печерского муниципального поселения Смоленской области рассказал президенту про свой сон.

В этом сне пять-шесть человек тащили на себе тяжелую раму от какого-то грузовика.

– И среди них был Владимир Владимирович! – с торжеством признался Александр Козлов.

– Вы мне теперь тоже приснитесь, – с тревогой сказал господин Путин.

* * *

На концерте Владимира Спивакова в Доме музыки рядом со мной, через кресло, села женщина.

– Скажите, – спросила она, – а вы на концерте Алексея Рыбникова были? Я хотел сказать, что, конечно, был, но потом передумал и сказал, что, конечно, не был. Она, по-моему, не заметила подлога.

– Ну все мне теперь ясно. То-то я смотрю, что публика здесь не музыкальная. Не наша публика.

Она испытывала большое облегчение. Слишком много неясностей до сих пор жило в ее душе.

– А как отличить музыкальную публику от немузыкальной?

– Ну это сразу видно! – засмеялась она.

– Ну вот я – из музыкальной?

– Вы?! – она расхохоталась на весь зал.

На нас стала оглядываться как музыкальная, так и немузыкальная публика.

– У вас мама, может быть, из наших, – внезапно сказала она.

* * *

Любимову надо сокращать солженицынский текст. Он засекает время прогона, видит, что выходит лишних десять минут, злится. Надо сокращать. Он решает сделать это за счет слов актерского хора и долго меняет местами слова, предложения, что-то вставляет, больше выбрасывает. Он мучится, он творит. Актеры поют. Все это продолжается довольно долго.