Книга Теза с нашего двора, страница 32 – Александр Каневский

— В такой ситуации мужчина не должен слушать женщину, а обязан делать своё дело, но… Ты всегда был немного ненормальный… Не волнуйся, всё будет, как надо. Скальпелем я владею отлично, и это операционное поле мне хорошо знакомо.

Назавтра он пришёл к ним со всеми причиндалами. Молодая жена попросила сделать ей укол сразу, чтобы не видеть и не ощущать дальнейшего. Она легла. Гоги ввёл её в наркоз, Эммануил дрожащими руками снял с неё юбку и трусики. Гоги раскрыл металлическую коробку с инструментами, собираясь приступить к операции, но тут в передней затрезвонил телефон — это звонила тётя и сообщила, что маму забрала скорая в очень тяжёлом состоянии.

— Пожалуйста, подожди меня, я быстро, туда и обратно! — попросил Эммануил друга, накрыл спящую жену простыней и умчался в больницу.

Гоги остался ждать. Эммануил не возвращался. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать…

Действие наркоза заканчивалось. Тогда Гоги решил не дожидаться возвращения мужа.

Он взял скальпель, поднял простыню, увидел лежащую полуобнажённую молодую женщину, и тут его грузинский темперамент раскалённой лавой ударил ему в голову — он не смог сдержаться: отбросил скальпель и совершил акцию лишения невинности старым доморощенным способом. Но оказалось, что пациентка уже пришла в сознание, и эта «хирургическая операция» ей понравилась. Понравился и сам «хирург» — застенчивая новобрачная оказалась не очень застенчивой — она обняла Гоги и поцеловала его — тот стал пылко целовать её в ответ… В итоге — когда молодой муж вошёл в комнату, Гоги проводил «повторную операцию» лишения невинности.

Это был страшный удар для Эммануила: в один миг он потерял и жену и друга. А назавтра умерла мама. И тогда-то у него впервые случился этот страшный приступ головной боли и «кипения» в мозгу. Приступы повторялись всё чаще и чаще, стали нормой его жизни, доводили до помутнения рассудка и превратили в Чайника.

Стёпа лихорадочно искал подходящую невесту. Собственно, он давно хотел жениться, но у него была проблема: в юности он мгновенно возбуждался, в детородный орган моментально вливалась вся кровь из организма (размеры позволяли), и Стёпа терял сознание от обескровливания — так что завершить начатое не мог. С годами эрекция стала менее стремительной, кровь уже не сразу покидала организм, и у Стёпы хватало времени на необходимые предварительные действия: опасаясь потери сознания, он коршуном бросался на своих партнёрш, пока успевал сообразить, что надо делать. Вот так произошла его встреча с Мариной, которая прилетела в Одессу повидаться с Тэзой и показать ей внучку.

Марина с ребёнком вторые сутки жила одна — Тэза уехала в Киев добывать какие-то специальные справки о Жориных отсидках: Жора в Америке пытался доказать, что сидел в тюрьмах не за воровство, а за борьбу с коммунистическим режимом — это давало дополнительные льготы.

Марине было уже далеко за сорок. За прошедшие годы ей удалось сохранить свою непривлекательность и картавость. Но фигуру она заметно улучшила: несмотря на причитания бабы Мани, что её внучки «вообще скоро не останется», она сидела на диете, плавала в бассейне, бегала трусцой… Конечно, она не могла претендовать на работу модельерши, но в борьбе с возрастом у неё была явная боевая ничья. Это и привлекло внимание Стёпы. Когда Марина шла через парк, возвращаясь домой после вечерней пробежки, он ринулся к ней и, только-только успев познакомиться, сразу стал тащить её в кусты. Но вместо того, чтобы кричать и сопротивляться, Марина спокойно спросила:

— Вы хотите бедя изнасиловать?

Её поведение было настолько неожиданным, что Стёпа растерялся и забормотал что-то вроде «конечно, нет… но, в общем, да…».

— Тогда зачем здесь?.. На мокгой земле?.. Я живу чегез улицу, напготив. Пойдёмте ко бде.

Стёпина эрекция окончательно погасла, кровь вернулась в организм, стала промывать мозги, и Стёпа смог соображать. Он понял, что предложение очень перспективно. Только спросил:

— А вы живёте одна?

— Одна.

Когда они вошли в квартиру, им навстречу бросились кот Филя и дворняга Лялька.

— Покогмите их, — Марина протянула Стёпе кастрюльку с едой и указала на две миски в передней, — а я забегу Анюту у соседки.

Она вышла. Всё ещё растерянный Стёпа вылил варево из кастрюли в обе миски — кот и собака радостно зачавкали. Вернулась Марина со спящей дочерью на руках. Она уложила её на маленький диванчик, накрыла одеялом.

— Сейчас пгиготовлю ужин. — И вдруг увидела пятно на его рубахе. — Ой, смотгите… Это надо сгочно постигать, пока свежее.

Она стала расстегивать его рубашку. Он сопротивлялся.

— Я сам… У меня есть стиральная машина.

— В машине не отстигаешь — надо гуками. Снимайте, снимайте!.. — Стащив с него рубашку, внимательно оглядела его. — Какие плечи!.. У тебя кгасивая фигуга… — Подошла ближе, положила ладони ему на шею. — Ты ещё не пегедумал бедя насиловать?..

Он, совершенно обалдевший, отступил на шаг приговаривая «Погодите, погодите…».

— Но ты же хотел?

— Там одно, здесь совсем другое…

— Что тебя смущает?

— Ребёнок… Собака, кошка…

— Тогда я буду насиловать тебя.

Притянула его голову к себе, впилась в его губы вампирским поцелуем, и Стёпа почувствовал, как вся кровь из организма стремительно переливается в его безразмерный детородный сосуд.

Когда изнасилование состоялось. Стёпа закурил и спросил:

— У тебя давно не было мужиков?

— После мужа очень гедко, от случая к случаю. Я же не кгасивая. Если бы не темнота, ты бы на бедя не бгосился.

— В женщине самое главное фигура и характер. Фигура у тебя классная, а характер — просто потрясный. Откуда ты такая?

— Из Изгаиля.

— Израиля?! — он аж подскочил. — Ты не врёшь?

— Могу показать паспогт. — Она встала и принесла ему темно-синюю книжицу. — Я из Одессы улетела в Амегику. А потом вместе с бабушкой мы пегеехали в Изгаиль. Сейчас живём в Тель-Авиве, недалеко от могя, как в Одессе.

Он слушал и с восторгом рассматривал её паспорт. Потом вдруг предложил:

— Выходи за меня замуж.

Она рассмеялась:

— Вот так вдгуг?

— Нет!.. Не вдруг!.. Мне давно пора — уже не мальчик. Ты не сомневайся: я евреев очень уважаю. У меня напарник в гараже был Виля Шикер — это мой лучший друг. Когда брали бутылку на троих, нам третьего не требовалось: Виля пил за себя и за того парня… Он уже тоже в Израиле. Хочет открыть частный вытрезвитель, но жалуется, что ещё не весь контингент подъехал… У меня прадед по отцовской линии Шварц, так что я считаю себя тоже евреем. Правда, Виля говорил, что при моей внешности, я могу быть идеальным натурщиком для памятника антисемиту… Но я, действительно, очень уважаю евреев и очень люблю яичницу с мацой… Как хорошо, что мы встретились!.. Я ведь уже подал документы в посольство… Слушай, ты напрасно на себя наговариваешь, ты — классная баба… Можно, теперь я тебя изнасилую?..