Онлайн книга «Цвет боли. Латекс»
«Если я сейчас спасую, то я никто!» – Мысленный приказ собраться и сделать первый удар помог. После третьего удара полегчало, рука уже не дрожала и двигалась уверенно. Линн не стала слишком усердствовать, хотя Ларс заявил, что можно продолжить. – Кто учил тебя держать плеть? – Тебе было больно? – Прорвалось-таки, но Ларс сделал вид, что не заметил легкой дрожи в голосе, вздохнул. – Конечно, было, но если ты сделаешь минет, то сразу полегчает. Потом осторожно поинтересовался: – Понравилось? – Да. И не страшно. – Она снова выдала свои переживания, впрочем, почему бы и не выдать? – Ты молодец. Правда, молодец, не представлял, что справишься. – Я тоже боялась, что в живую будет ужасно. Продолжить активную учебу не удалось, позвонил Вангер и напомнил, что в полиции Галливаре их заждались. Пришлось заняться делом. – Может, бросить все розыски? Если бы они знали, что ждет впереди, возможно, и бросили, запершись в своем домике и занимаясь сеансами порки. Но показалось неудобным остановиться на полпути, пришлось идти в полицию… Им дали адрес Патрика Нильсена, который теперь на пенсии, а в те времена служил и должен бы знать о семье Ольстенов многое. Патрик Нильсен оказался особой колоритной. Он был похож на медведя, которого разбудили посреди зимней спячки, но очень сообразительного медведя. Небольшие глазки-бусины схватывали все с первого взгляда, едва покосившись на Линн, стоявшую позади Ларса, он кивнул: – Да, проходите. Предложив им сесть в потертые кожаные кресла подле камина («здесь теплей»), он сообщил: – Сейчас принесу кофе, а вы пока осмотритесь. Собаку можно не бояться, она за всю жизнь даже муху не сумела укусить. Только теперь Ларс обратил внимание на огромного сенбернара, лежащего в углу. Пес и впрямь не обращал на гостей никакого внимания, даже глаз не открыл. В этом доме старым было все – от хозяина до стен и мельчайших безделушек, видно оставшихся от тех времен, когда здесь жила и хозяйка тоже. О том, что женская рука больше не касалась этих безделушек, просто кричало несоответствие некоторых вещей. Банка с пивом стояла на изящном журнальном столике на кружевной салфетке рядом с фотографией юной девушки в витиеватой рамке. На каминной полке старый рождественский веночек (в октябре!) и в вазе давно засохший букет… Но в камине весело потрескивали дрова, а из кухни по дому уже разносился запах кофе. И думать об убийствах вовсе не хотелось. Хозяин появился в двери с кофейником и тремя икеевскими кружками в руках. Линн бросилась навстречу: – Давайте, я помогу. – Если хотите помочь, принесите банку с печеньем, она на столе в кухне. Еще там ложечки и сахар, – крикнул он вслед Линн. Пока девушка забирала печенье и сахар, Патрик кивнул Ларсу: – Она что, сыщик? Юханссон серьезно подтвердил: – Да. Последовало сокрушенное качание головой: – В мои времена женщины не занимались таким опасным делом. – Сейчас женщины другие и мир другой. Линн поставила на столик печенье, по-хозяйски разлила кофе по большим кружкам вместо кофейных чашек и вернулась на отведенное ей место в кресле. Нильсен удовлетворенно кивнул: – Пейте кофе, потом поговорим. Кофе был сварен отменно, к тому же хозяин явно добавил в него корицу и еще что-то, перебивать вкус сахаром никто не стал, да и печенье достаточно сладкое. Патрик Нильсен первым нарушил молчание: – Я ведь всегда знал, что, в конце концов, кто-то заинтересуется этим делом. – Каким делом? – Хенрик сказал, что вас интересует семья Ольстенов? Странная была семья. Держались не просто в стороне, но замкнуто, на любые попытки приблизиться реагировали так, словно ты вламываешься к ним посреди ночи без приглашения. – Вы знали, что отец бьет детей и жену? – Да, но он всегда умудрялся выходить сухим из воды. – Один из сыновей утопился? – Средний сын. Думаю, да, потому что ушел на лед и не вернулся. Труп всплыл только весной. И хозяина нашли тоже весной, когда семья уже уехала. – Что значит нашли, ведь они уехали всей семьей в Квиккчокк? – Уехала, но не вся семья, Ольстена нашли в лесу в лесном домике между Чаучас и Аккаерви. Его труп был заметно обглодан зверьем, но не думаю, что он просто замерз. – Что такое Чаучас и Аккаерви? – Сразу видно, что вы не местный. Это озера на северо-восток от Галливаре, там лес погуще и охота лучше. Много мелких озер. У Ольстена там стоял крошечный лесной домик, чтобы переночевать, если домой не успеваешь. Вот в нем и нашли, когда снег сошел… Нильсен помолчал, молчали и его собеседники, чувствуя, что торопить нельзя, сам все расскажет. Так и есть. – Знаете, его не застрелили, он не был привязан или задушен, не были переломаны кости… странно все. Но я не поверил в то, что Ольстен просто замерз. – Почему странно и почему не поверили? Нильсен чуть помолчал, потом добавил себе кофе, глотнул и усмехнулся: – Я тогда выезжал на место преступления. Именно преступления, хотя все посчитали несчастным случаем, и официально тоже объявили, что несчастный случай. В лесной избушке, где замерз и был обглодан зверьем Ольстен, на полу осталось много крови. Очень много. Он умер не от холода, а от кровопотери. Но мы списали все на какую-то рану мягких тканей, которую нанес зверь. Но никаких следов борьбы человека со зверем, никаких переломов или чего-то еще не было. Словно ему вскрыли какую-то вену и оставили умирать от потери крови. – Неужели до весны никто не заглянул в домик? Ведь там не один Сьеберг охотился? Собеседник чуть усмехнулся: – Сьеберг был не из тех, в чьем домике можно переждать непогоду или заночевать. Стороной обходили. Боюсь, это его и погубило. – Фрау Ольстен заявляла о пропаже мужа? – Она сказала, что он ушел и не вернулся. Но Ольстен никогда не объяснял, куда именно ходит и зачем. Якобы говорил, что ему все надоели… Почему вы интересуетесь этой семьей? – Глазки-бусины смотрели пытливо, не соврешь. Но Ларс не спешил отвечать на вопрос, напротив, задал следующий: – Вы помните старшего из мальчиков в этой семье? – Да. Густав, кажется? Только он фамилию носил другую, он и старшая дочь. – Сьеберг. И тот сын, что утонул, тоже был Сьеберг. На Нильсена фамилия не произвела впечатления. Он пожал плечами: |