Книга Восход солнца, страница 68 – Эрин Хантер

Затем настала очередь Огнезвезда. Неторопли­во поднявшись, предводитель Грозового племени окинул взором поляну, и его зеленые глаза сверк­нули в лунном сиянии.

—  Сол покинул лес, — начал он. — Мы...

—  Очень вовремя, — проворчал Чернозвезд.

Пятнистая Звезда с ледяной вежливостью кив­нула Огнезвезду и процедила:

—  Я рада слышать, что ты наконец-то принял правильное решение, Огнезвезд!

Предводитель с той же вежливостью склонил голову, но Остролистая видела, что его когти глу­боко впились к кору.

—  Кроме того...

«Пора!»

—  Постойте! — вскочила Остролистая. — Я хочу сказать кое-что, и это должны услышать все четы­ре племени!

—  Ты что? — ахнул Львиносвет и, вскочив, схватил ее лапой, пытаясь усадить на место. — Совсем спяти­ла? Воины не имеют права говорить на Совете!

—  На этот раз — имеют! — прошипела Остро­листая, сбрасывая его лапу. Посмотрев в сторону, где сидели целители, она увидела ужас в незрячих глазах Воробья, но отмахнулась и от этого.

—  Вы думаете, что... — звонко начала она.

—  Остролистая! — громом прогремел над при­тихшей поляной грозный рык Огнезвезда. Глаза его сверкали зеленым пламенем. — Если ты ре­шила сообщить о чем-то важном, то должна была сначала посоветоваться со мной! Но сейчас я при­казываю тебе молчать. Завтра я поговорю с тобой, и мы все обсудим.

Долгие месяцы подчинения Воинскому закону едва не заставили Остролистую прикусить язык и сесть на свое место.

«Я должна слушаться своего предводителя! — Но она пересилила себя. — Воинский закон мертв! Его больше нет. Какой смысл притворяться?»

—  Нет! — выкрикнула она, не обращая внима­ния на испуганные возгласы сидевших вокруг ко­тов. — Я буду говорить здесь и сейчас!

—  Да-да, пусть говорит, — облизнулась Пятни­стая Звезда и шагнула вперед, с жадным любопыт­ством глядя на Остролистую. — Мне хочется знать, что она такое собирается нам сообщить.

—  И мне тоже, — буркнул Однозвезд.

—  Неужели у Грозового племени есть тайны, о которых они боятся говорить вслух? — осклабился Чернозвезд, презрительно махнув хвостом в сто­рону Огнезвезда.

Поляна взорвалась визгом и криками; коты всех трех племен, вскочив, подзадоривали Остро­листую, обвиняя Грозовое племя в скрытности. Остролистая молча стояла посреди бушующей поляны и чувствовала странное спокойствие. Она знала, что нужно лишь немного подождать — и дальше все будет так, как она задумала.

Наконец Огнезвезд взмахнул хвостом, призы­вая котов к тишине.

—  Хорошо, Остролистая, — сказал он, когда все стихло. — Говори, что ты хотела сказать. И моли Звездное племя, чтобы тебе потом не пришлось пожалеть об этом.

Теперь на острове было так тихо, что Остроли­стая услышала, как мышка шуршит под корнями дуба.

—  Вы думаете, что знаете меня? — снова вы­крикнула она. — Меня и моих братьев — Львино­света и Воробья из Грозового племени? Но все, что вам говорили о нас было ложью! Мы не дети Еже­вики и Белки!

—  Что? — Ежевика вскочил с корня дуба, где си­дел с остальными глашатаями. Янтарные глаза его сверкали гневом. — Что за чушь ты несешь? В чем дело, Белка?

Белка тоже встала. Страх исчез из ее глаз, теперь в них светилось что-то такое, чего Остролистая не сумела понять. Что это было? Сожаление? Раская­ние? Боль? Или горе матери, навсегда потерявшей своих детей?

—  Прости, Ежевика, но это правда. Я им не мать, а ты не отец.

Глашатай Грозового племени в полной расте­рянности смотрел на нее.

—  Но кто же тогда...

Белка повернулась и посмотрела в глаза кош­ке, которую все это время называла своей до­черью.

—  Расскажи им сама, Остролистая. Я слишком долго хранила эту тайну и не хочу открывать ее сейчас.

—  Подлая трусиха! — заорала на нее Остроли­стая. Она обвела глазами поляну, увидела обра­щенные на нее взгляды и выкрикнула: — А я не боюсь правды! Наша мать — Листвичка, а отец — Грач! Да-да, Грач из племени Ветра!

Последние слова ее утонули в изумленных воз­гласах, но Остролистая повысила голос, перекри­кивая собравшихся:

—  Эти коты так стыдились своих детей, что от­реклись от нас сразу после нашего рождения и лга­ли всем вам, чтобы скрыть свое предательство! Они предали Воинский закон, забыли честь и верность своим племенам! И это все ее вина! — Остролистая махнула хвостом в сторону Листвички. — Как мо­жет выжить племя, если лжецы, трусы и предатели проникли в самое его сердце?

Оглушительный визг и вопли ужаса были ей от­ветом.

Теперь все кричали так громко, что Остроли­стая уже не слышала сама себя. Но это было и не нужно — она уже все сказала.

Лапы у нее дрожали, словно она, ни разу не при­сев, бежала бегом через всю территорию Грозово­го племени. Однако в душе у нее царило странное спокойствие, словно она проколола давно назрев­ший нарыв и теперь с облегчением следила за вы­текающим гноем.

Громкий голос Грача на миг заглушил вопли беснующихся котов:

—  Это ложь! — он вскочил со своего места, его темно-серая шерсть стояла дыбом. Стоявшие ря­дом с ним Ветерок и Сумеречница выглядели по­трясенными и разгневанными. — Она солгала вам!

Но тут молчавшая до сих пор Листвичка тихо встала, и все коты на миг смолкли, уставившись на нее.

—  Это правда, Грач, — глухо произнесла цели­тельница. — Прости меня. Я хотела рассказать тебе об этом, но так и не смогла найти силы и время.

В ее желтых глазах светилась такая горькая пе­чаль, что у Остролистой на миг сжалось сердце, но она подавила жалость.

«Я ее ненавижу! Она предала нас и лгала нам всю жизнь!»

—  Ты ничего не значишь для меня, Листвич­ка, — голос Грача был холоден, как лед. — То что было, давно прошло. Всю свою преданность я отдал племени Ветра, и у меня нет детей, кроме Ветерка. — Она посмотрел на Сумеречницу и Ве­терка; его подруга вся дрожала от злобы, прижав к затылку уши, а Ветерок грозно рычал, скаля зубы.

Листвичка опустила голову, давая понять, что признает его правоту, а потом посмотрела на Огнезвезда, который, словно окаменев, неподвижно стоял на своем месте.

—  Я знаю, что больше не имею права быть целительницей Грозового племени, — тихо прогово­рила она. — Я прошу прощения у тебя, Огнезвезд, и у всех своих соплеменников. Я виновата перед всеми вами, но поверьте — я делала все, что в моих силах, и не было дня, чтобы я не жалела о том, что случилось. — Голос ее оборвался, и она судорожно сглотнула, прежде чем продолжить. — Но я никог­да не жалела о том, что родила котят. Они выросли замечательными, и я до конца дней своих буду ими гордиться.

Она в последний раз посмотрела на Грача и по­шла прочь, низко опустив голову. Коты молча рас­ступались, давая ей дорогу, и вскоре Листвичка скрылась за кустами. Все в молчании смотрели ей вслед.