Книга Самая настоящая любовь, страница 115 – Алексей Слаповский

ЛЮСЯ. Вот гад!

ТАМАРА. Еще бы. А все от чего? Меньше надо телевизор смотреть! Там прямо пропагандируют половые отношения без конца, ты заметила? В том числе оральный этот секс дурацкий! Да я в жизни эту гадость в рот не возьму! Женщина без гордости – не женщина!

ЛЮСЯ. То есть вы ушли от мужа?

ТАМАРА. Жаль, что не сразу, восемь лет терпела.

ЛЮСЯ. А я пятнадцать.

ТАМАРА. Тоже разошлась?

ЛЮСЯ. Да. Была семья… Дети – мальчик, девочка. Ей двенадцать, ему шесть.

ТАМАРА. Из-за чего? Пил?

ЛЮСЯ. Да не особенно.

ТАМАРА. Доставал?

ЛЮСЯ. Да нет. Он положительный вообще. Старше меня, пятьдесят один, но очень крепкий. Симпатичный. Волосы почти не седые. И профессия хорошая: осветительные приборы продавал и устанавливал. Бизнес.

ТАМАРА. Ясно. Бабы?

Люся молчит.

ТАМАРА. Я так тебе скажу… Тебя как зовут?

ЛЮСЯ. Люся.

ТАМАРА. А меня Тамара. Я тебе, Люсь, так скажу: не жалей. Я сначала боялась. Достал он меня – вот до сих пор (показывает сложенными пальцами на горло), а я все терплю. Да куда я одна, да как я? И все равно – ушла. Сухой корочкой питалась. Один раз стою в магазине, думаю, чего подешевле взять себе с сыном, смотрю – одноклассница, подруга. Тома, что с тобой, на тебе лица нет! И тут я расплакалась. И все ей честно – так и так. Она говорит: ладно, я с компаньоном поговорю, возьмем тебя, может быть. Крутой бизнес, недвижимость. Я полгода на побегушках была, через год моя подруга уже подо мной ходила, а сейчас у меня квартира двести метров, дом за городом с бассейном, третью машину меняю! А почему? А потому, Люся, что пока ты с мужиком живешь, ты даже не подозреваешь, на что способна. Они наши свободу ограничивают, понимаешь? У мужика ведь нет выбора – либо он сам выше взлетит, либо женщину пригнет. Лететь ему неохота, вот они нас и гнут. Недавно зашел ко мне – ну, одет нормально, это легко, сейчас и на помойке одеться можно, хвастается: работа, деньги, любовница молодая. Я ему: поздравляю, а только мне завтра пахать, фить-пирю, спать пора. Так что иди домой. К молодой любовнице. И тут он: Тамар, а дай покушать чего-нибудь. Люблю, говорит, как ты готовишь. А я присмотрелась – у него щека с щекой слиплись, у него там непроходимость уже, совсем есть отвык.

ЛЮСЯ. Накормила?

ТАМАРА. Нет! Потому что мужик – свинья, где жрет, там и спать укладывается! (После паузы.) Да накормила, конечно. И спать даже уложила. И денег дала. Но сказала: все, не ходи больше, не рви мне сердце. Пусть другая для тебя волосы бреет.

ЛЮСЯ. А кожа гладкая у вас.

ТАМАРА. Лазер же, говорю. И есть для кого. Но все честно: я свободна, он свободен. А твой, значит, изменял?

ЛЮСЯ. Как попало. Что обидно: дома мне лю-лю, люблю, лапсик, фигапсик, а сам… Я уже тогда в парикмахерской работала. Он заглядывал после работы. Меня ждал. Ну, болтал с подругами. С одной особенно. На меня, кстати, похожа. Лера. Вот. Один раз говорю: что-то насморк, не пойду на работу. Не пошла. А к вечеру решила в магазин, смотрю – нет денег. Вспомнила – в парикмахерской в столике оставила, заперла. Пошла туда. Там закрыто, но у меня ключ. Открываю, захожу, слышу – там, в комнатке, что-то такое шевелится. Я туда, свет включила, а они на диванчике. В полной красоте.

ТАМАРА. Скот.

ЛЮСЯ. Но я его сперва простила.

ТАМАРА. И зря.

ЛЮСЯ. Ясно, что зря. Думала – может, случайно, эпизод. А потом еще раз случайно, еще раз – и всё с разными.

ТАМАРА. И ты терпела?

ЛЮСЯ. Нет, но дети же!

ТАМАРА. Дети! Всегда мы так – дети! Запомни, Люсенька, если дети видят унижение матери, это еще хуже! Я тоже думала: как сын отнесется? А он мне знаешь, что сказал? Зря, говорит, ты раньше не ушла от этого козла!

ЛЮСЯ. Про отца – нехорошо.

ТАМАРА. Какой он отец? Только что биологический.

ЛЮСЯ. Все равно… Одной трудно, наверно. Не в смысле финансов, я вижу, ты женщина обеспеченная. А… Ну все-таки… Поговорить с кем-то. Какие-то дела совместные… Семья…

ТАМАРА. Так есть, я сказала же. У меня с ним и дела, и поговорить успеваем, и секс, когда захочется. Я ему сразу сказала: я под моду свою физиологию подгонять не собираюсь. Я не фанатка половых отношений и не секси, а какая есть, такая и есть. А он: спасибо тебе за откровенность, а то, говорит, я уже устал придуриваться перед каждой, что я гигант, а мне на самом деле раз в неделю по десять минут – вот так хватает. Я говорю: тот же случай. Вот это и есть сексуальная гармония, а не каждый вечер бояться, что у тебя попросят. Или потребуют. Ты-то тоже не одна, наверно, живешь? В смысле – мужчина есть какой-нибудь?

ЛЮСЯ. Конечно. Я все-таки женщина.

ТАМАРА. Молодец. И никаких замуж. Мухи отдельно – щи отдельно. Семья сама по себе – мужики сами по себе. (Поворачивает голову, разглядывая себя.) А у тебя неплохо получается.

Люся берет фен, подсушивает готовую прическу.

ТАМАРА. Все, хватит. Лучшее – враг хорошего.

ЛЮСЯ. Полачить?

ТАМАРА. Слегка, чтобы держались, но не видно.

Люся брызжет лаком.

ТАМАРА. А что, не хуже Надежды работаешь. Я еще зайду. (Достает деньги.) Сдачи не надо, спасибо. Держись, Люсенька! Когда мужик не сдается, его уничтожают!

Уходит.

Люся садится перед зеркалом.

ЛЮСЯ. Уничтожают… К чему это она?

Входит мужчина в бумажной маске от гриппа.

МУЖЧИНА (невнятно). У вас стерилизацию делают?

ЛЮСЯ. Извините?

МУЖЧИНА (приподнимает маску). У вас стерилизацию делают?

ЛЮСЯ. Какую, кому?

МУЖЧИНА. Ну – кварцевой лампой светят, еще что-то?

ЛЮСЯ. Нет.

МУЖЧИНА. И вы без маски работаете?

ЛЮСЯ. Почему? Все есть. (Достает из столика маску, надевает.)

МУЖЧИНА. Да вы уже столько тут микробов надышали! Черт, никто про гигиену не думает. В аптеке упаковка одноразовых масок десять рублей стоит! Нет, лень зайти! В транспорте все без масок, а сделаешь замечание, смотрят, как на идиота. Это наша страна такая. Кто ведет себя нормально, тот идиот, а кто идиот, тот считается нормальным. Где мне стричься теперь? Хоть жену учи!

ЛЮСЯ. Она у вас тоже в маске?

МУЖЧИНА. А как же! И жена, и дочь, и теща, всех построил. У каждого своя посуда, свое полотенце. Зато во всем городе эпидемия, а мы… (Чихает.) Здоровы! Ну вот, надышался уже у вас! Бардак!

Уходит. Люся включает музыку. Веселая не нравится – слишком веселая. Лирическая – слишком печальная. Выключает музыку.