Онлайн книга «Первая встреча, последняя встреча...»
|
— Я предупреждал тебя, брат, — сказал черный рыцарь, медля со следующим ударом. В ответ Ромуальд, размахнувшись что есть силы, ударил по черному щиту. Но противник был несравненно искуснее — он отвел удар, усмехаясь. — Что ж твои ангелы оставили тебя? Снова замахивается мечом Ромуальд. И снова — без результата. Одного легкого движения довольно черному рыцарю, чтобы уйти от опасности. Это игра в кошки-мышки, и неспроста усмехается из-под забрала черный рыцарь своей леденящей усмешкой. И когда Ромуальд в последнем отчаянном порыве пытается достать мечом соперника — хрустят на его груди пробитые доспехи. — Ты сам пожелал этого. Аминь. Ромуальд грохнулся с седла под копыта коня черного рыцаря. Но Янка была уже далеко, мелькала на дороге меж холмами скачущая точка, и быстро катилось за ней облачко дорожной пыли. Лес поредел, среди деревьев засветилась река. Повозка под эскортом светловолосых всадников прикатилась к берегу. Там виднелись две узкие варяжские ладьи, на берегу догорал костер, и возле него сидели люди, такие же светловолосые, как всадники. Дородный ярл с золотой серьгой в ухе лениво спустился с ладьи в сопровождении улыбающегося Халцедония. — Вот и мои попутчики, Рагнвальд, — сказал Халцедоний. — Русский монах со своей подружкой. Анна гневно выпрыгнула из повозки: — Опомнись, сарацин! Ты забыл, кто я!.. — Советую и тебе забыть, — молвил Халцедоний. — Разве это не подарок судьбы — сбежать из-под венца от старого развратника? — Даниил! — в отчаянии оглянулась Анна. — Как он смеет! Франкский король молод и богат!.. У него перед замком сады из белых роз… и лебеди!.. и самые лучшие виноградники! Халцедоний глядел на нее с печальным сочувствием. — Последний бродяга — и тот скажет тебе, что Генрих стар и давно разорен. Анна несогласно замотала головой, зажала ладонями уши: — Лжешь! Лжешь!.. У Генриха самые лучшие угодья и пасеки, леса полны диких зверей! Он богат и молод! Иначе отец никогда бы не согласился… — Увы! — развел руками Халцедоний. — В этом мире всем правит расчет. Продается все, от глиняных горшков до королевских невест. Вот твой друг, единственный и бескорыстный, — указал он на Даниила, и Анна с последней надеждой вперила в него взор. — Вспомни — и спроси себя, Анна, — сказал Даниил, и Анна не узнала его голоса, звонкого и решительного, — почему никто из воинов не оглянулся, когда я увозил тебя? — Почему?.. — Франки защищали свое золото, а не свою королеву. — Так значит — ты все знал?.. — прошептала пораженная Анна. — Значит, вы — заодно, и ты знал, куда мы едем? Говори, Даниил! Ты — знал? — Знал, — тихо, но твердо ответил Даниил. Анна глядела то на Даниила, то на Халцедония, озиралась, как затравленный зверь, — и вдруг бросилась бежать в лес. — Не ведает дитя, что творит, — вздохнул Халцедоний, по его знаку двое варягов настигли Анну, притащили назад и связали. Анна пылающими глазами жгла Даниила. — Предатель!.. Вор! — Бог вас покарает, не троньте ее! — Даниил кинулся к Анне, но варяги схватили и Даниила. — Поздно, монах! — произнес Халцедоний. — Еще никто не перешагивал пропасти двумя шагами. Свяжите неразумного тоже. Даниила скрутили той же веревкой и вслед за Анной поволокли на ладью. Анна отодвинулась от монаха, насколько веревка позволяла, — и не молвила больше ни слова. Ярл равнодушно скользнул взглядом по пленникам, воины убрали сходни, шесты уперлись в берег, плеснули о воду весла, и течение понесло ладьи на середину реки. Иссечено в лохмотья полотно возка и забрызгано кровью, однако еще не кончена битва. Но людям черного рыцаря недалеко до победы. Все реже хохочет Шалиньяк, и не до смеха ему, когда уцелело всего несколько франкских воинов. Длинные ноги Бенедиктуса торчат неподвижно из-под возка. И даже Злата начинают оставлять силы, хотя рубаха его по-прежнему бела и не видно на его теле ни единой царапины. Уже прорвалось в возок несколько самых отчаянных разбойников, гремят в нем сундуки; уже не отбиться на этот раз Шалиньяку от обступивших его врагов — но вновь клубится пыль на дороге, по которой ускакала Янка, и уже не облачко — огромное облако!.. Обнаженные сабли и мечи сверкают из облака, как молнии, в рокот грома сливается конский топот. И развевается над войском королевское знамя с орлом, а за знаменем скачет на белом коне сам король Казимир в доспехах не по росту: тонкая шея торчит из ворота кольчуги, шлем велик, сползает ни лоб — но худое лицо с жиденькой бороденкой воинственно, и глаза горят давно забытым ощущением сражения! Черный рыцарь оглянулся — победоносная лавина катилась на него; он крикнул что-то и первым, повернув коня, поскакал прочь. За ним побежали воины, оставляя раненых, возок и несдавшихся его защитников. Янка соскочила с коня, бросилась к Ромуальду, лежавшему на пригорке, наклонилась над ним послушать сердце — да не услышишь, не подступишься сквозь броню. — Как же до тебя, железного, добраться? — Янка рванула нагрудные латы, раз, другой и третий — латы погнулись, подались, показалась грудь рыцаря. Янка приникла к ней ухом и радостно воскликнула: — Стучит!.. Шалиньяк дико вращал глазами и никак не мог сообразить, куда подевались враги. Злат по-прежнему молотил воздух мечом некоторое время, пока не понял, что это уже ни к чему. Ноги Бенедиктуса зашевелились, и он, ощупывая голову, выполз из-под возка. А король, распаленный скачкой, кружился на коне и кричал старческим, но грозным голосом: — До брони, шляхта! Hex жие Польска! Бенедиктус увидел знамя Казимира, хлебнул из фляжки и произнес: — Дзенькую вам, Езус-Мария, что еще Польска не сгинела. Взмахивая веслами — по семьдесят с каждого борта — плыл варяжский корабль, привычно налегали на весла гребцы. Нос ладьи с вырезанным из дерева Одином — богом побед и морей легко рассекал светлую воду. Анна сидела у борта, обхватив колени руками, Даниил стоял подле нее, ветер трепал его волосы, и он говорил: — А потом ты увидишь Херсонес и тысячи кораблей со всего света. И на самом быстром из них мы поплывем туда, куда ты прикажешь! — Нет, — отвечала Анна. — Да!.. Ты увидишь Царьград и Священный дворец, равного которому нет в мире… — Нет. — Да! Ты услышишь, как рукоплещет Ипподром, когда там соревнуются стрелки и всадники. А потом ветер снова наполнит наши паруса, и мы поплывем дальше… |