Книга Место, страница 145 – Фридрих Горенштейн

– Ну, а у вас каково, – безжалостно не унимался Ятлин, – что вы скажете, Жанна д'Арк в брюках?…

– Ятлин! – снова в отчаянии крикнул Коля.

– Молчи и слушай, Коля, – обернулся к нему Ятлин, – на примере этой жалкой личности,– он кивнул на меня, – я хочу тебе показать, во что ты влип… Это мерзавцы и авантюристы… И посмотри… У него голова дергается… Жалкий тип со вспухшим тщеславием… И ты смел вообразить, Гоша, что мы отдадим тебе в управление нашу страну?… Да как ты смел даже и подумать?… Впрочем, я делаю ему честь (кажется, Ятлина развезло от выпитого), разве на такое реагируют всерьез?… А ты не воображаешь себя Наполеоном?… Или жареным петушком?…– И он захохотал.

Засмеялись и остальные. У меня сильно давило в висках.

– Ятлин, – крикнул Коля, – ты не прав совершенно… Гоша, вы не слушайте его, он пьян… Я во всем виноват… Я думал, он к вам плохо оттого, что вас не знает, вашей мечты… Он мне обещал…– и Коля бросился ко мне.

До сего времени я сидел, как бы оцепенев над тарелкой, в которой лежало несколько кружков колбасы, измазанных кабачковой икрой. (Эта тарелка с неаппетитной, несвежей колбасой надолго, если не навсегда, врежется мне в память, я это знал.) Но когда Коля подбежал ко мне, меня снова охватил такой гнев, что я с силой толкнул его в грудь, так что он стукнулся спиной о книжную полку. И тут же меня рванули сзади за рубашку. Произошла возня, упало несколько стульев, и сразу же застучали в стену соседи. Видно, возня случалась здесь и раньше, ибо они привычно застучали, едва она началась.

– Эх, – крикнул я, отбрасывая кого-то от себя и сжимая кулаки, – эх, и выдавил бы я из вас крови… Дайте срок…

– Это он по злобе, – крикнул Коля, – он в раздражении… Он сторонник демократических форм правления… В это время раздался звонок в дверь.

– Это Маша, – сказал Ятлин совершенно иным тоном, притихнув. – Я знаю, что это Маша…

И действительно, это была девушка. Остановившись на пороге, она с презрением и гневом оглядела всех, задержала несколько дольше взгляд на мне, как на лице новом, и сказала:

– Коля, идем домой.

– Чего ты пришла, Машка? – раздраженно сказал Коля.– Как ты не вовремя… Я не маленький, чего ты за мной ходишь?…

– Меня отец послал, – сказала Маша, – сама бы я в подобную мерзость, – она вновь оглядела комнату, – не влезла… А это что-то уж новое, – она обернулась ко мне…

Я был оглушен этой девушкой до такой степени, что то ужасное, что только что произошло, как бы отодвинулось на второй план. Я был влюблен навек, но знал одновременно по внутреннему своему чутью, чрезвычайно у меня развитому, что никогда не буду ею любим. Я понял, что и Ятлин влюблен, но не любим и, кажется, даже уже получил отказ. Я видел, как он первоначально притих, очарованный ее видом, а затем, опомнившись и вспомнив, что ей надо мстить (такие, как Ятлин, при отказе мстят постоянно), сказал:

– Ну как ваш сталинский стукач, родитель?… Больше не получал ни от кого пощечин?…

Алка с папиросой громко засмеялась.

– Мразь, – коротко сказала Маша, – не смей более здесь бывать, Коля… Я как сестра тебе запрещаю…

– А не твое дело, – крикнул Коля. – И так, Маша, нечестно – защищать дурного человека только потому, что он твой отец… Ведь доказано, что он доносил… Ведь доказано… Например, Висовин… – И тут уж Коля не выдержал. Все пережитое им за вечер сказалось и проявилось, и он по-детски заплакал, громко всхлипывая…

Я был совершенно растерян, но в то же время соображал, что произошло нечто мне на пользу и меня выручившее.

– Я тут сам впервой, – сказал я, не глядя в робости на Машу, – вы правы… На Колю здесь весьма дурно влияют, и он даже по отношению ко мне вел себя бестактно… Но я ему готов простить.

– Диктатор России прощает, – сказал Ятлин, и вокруг захохотали, – Маша, выходи за него замуж, царицей будешь всея Руси… Он мечтает царствовать в России, сказал Ятлин, но в словах его было больше мелочной ревнивой злобы, чем силы, и они меня радовали, ибо я понимал, что каждое злобное слово в мой адрес хоть в чем-то да сближает со мной Машу.

– Уведите отсюда Колю, прошу вас, – обратилась ко мне Маша.

– Нет уж, – крикнул Ятлин, действуя, разумеется, в противовес Маше и желая навредить ей как можно больше,– Коля взрослый человек и сам способен на выбор.

– Действительно, – сказал Коля, – ты, Маша, странная… Я не желаю… У меня есть свои взгляды.

– Коля, – тихо сказала Маша, – отец не может заснуть, пока тебя нет, он очень болен.

– Ему мешает заснуть запятнанная совесть, – крикнул Ятлин, – мальчики кровавые в глазах… Доносы…

– Он не доносил, – с негодованием глядя на Ятлина, сказала Маша. – Ты это нарочно, чтоб Колю запутать и на него влиять…

– Нет, он доносил, Маша, – сказал Коля, подавленный своими слезами, – нельзя же так… Только потому, что он нам отец… А помнишь, как этот искалеченный пытками сталинских палачей человек ударил его в Доме литераторов… И Христофор…

– С Висовиным произошло недоразумение, – сказала Маша, – он сам об этом так и говорит… А тот, из Дома литераторов, алкоголик и вымогатель… Ты, Ятлин, не скалься…

– Коля останется здесь, – злобно-радостно сказал Ятлин, видя, что он доставляет боль Маше, – Коля, пойдем-ка, выпьем за нашу русскую правду… За всемирную нашу известную русскую правду… По маленькой, разумеется,– он обнял Колю за плечи и подвел его к столу.

Откуда– то появилась бутылка водки.

– Но мне, право, неудобно, – все еще всхлипывал пунцовый от стыда Коля, запутавшись и не зная, как поступить.

Ему жалко было Машу, ему явно неловко было передо мной, но он не мог и отвернуться от Ятлина, ибо это значило, особенно после слез, уронить окончательно мужскую честь, а для юноши-девственника нет большего позора.

– Уведите его, прошу вас, снова подняла на меня свои светлые, волновавшие меня до дрожи глаза Маша. И эти глаза возвеличили меня и сделали меня мудрым и точным в действиях. Надо также к этому добавить и опыт, который я приобрел в организации Щусева.

Упругим рассчитанным шагом подошел я к Ятлину и ударил его так сильно, и точно, и неожиданно (он от меня этого не ждал, особенно после моего поражения в словесной дуэли), ударил так сильно, что он тут же упал под стол.

Я схватил со стола бутылку, ибо ждал нападения друзей Ятлина, но никто не пришел на помощь своему поверженному лидеру, и он лежал под столом с залитым кровью лицом так одиноко, что мне даже несколько стало его жаль. Тем не менее дальнейшие мои действия полны были силы и власти.

– Идем, Коля, – сказал я, и Коля покорно повиновался.

Поражение свое, благодаря приходу Маши, мне удалось превратить в победу. Ибо Маша – это счастливая судьба, и тот, кто исполняет желание такой девушки, всесилен.

Я, Маша и Коля вышли на улицу. Все позорное и слабое было забыто. Мне хотелось петь. Я шел, упруго отталкиваясь от земли в избытке сил. Никогда до этого я не верил сильнее в свое предназначение и в свою звезду. Ятлин, мой опаснейший столичный враг, был повержен и лежал одиноко под столом с разбитым в кровь лицом.