Книга Император. Кровь богов, страница 19 – Конн Иггульден

– Тогда я заберу свой перстень и пойду своим путем.

Легионер не ответил, и Гай Октавиан повторил свои слова. Разговор за столом тем временем прекратился: оба мужчины сосредоточенно жевали мясо, определенно ожидая его ухода. Молодой человек сжал кулаки. Оба охранника теперь смотрели на него. Тот, что говорил с ним, вновь медленно покачал головой, молча отговаривая его от неверного шага.

– Сейчас вернусь, – коротко бросил Октавиан. Он повернулся и направился к хозяину таверны, который нервно наблюдал за происходящим. Агриппа двинулся следом, с хрустом разминая пальцы.

– Ты передал перстень? – спросил Октавиан у хозяина, чье лицо оставалось бесстрастным. Он вытирал чаши и ставил их на полку, а потом бросил короткий взгляд на трибуна и его охранников и решил, что с ними он в полной безопасности.

– Какой перстень? – спросил владелец таверны.

Молодой человек резво вытянул левую руку, ухватив его за затылок. Тот на мгновение замер, и тут же правой рукой Октавиан врезал ему в нос. Мужчину отбросило на полку с глиняными чашами, которые посыпались на пол, разбиваясь вдребезги.

Один из охранников, ругаясь, бросился через обеденный зал, но Октавиан Фурин уже перепрыгнул через стойку. Хозяин наугад махнул рукой и угодил в лицо Октавиана, за что получил еще два крепких удара и сполз на пол. Октавиан обыскал карманы его фартука, нащупал перстень и вытащил его в тот самый момент, когда охранники подскочили к нему, выхватив мечи. Один из них уперся ладонью в грудь Агриппы, подняв меч и нацелив острие ему в шею. Виспансий мог только поднять руки и пятиться. Одно слово трибуна, и они оба умрут.

Другой охранник перегнулся через стойку, рукой обхватил шею Октавиана и потащил к себе. Со сдавленным криком молодой человек перевалился через стойку, и они оба рухнули на пол.

Гай Октавиан боролся, но рука противника все сильнее сжимала ему шею, перекрывая доступ воздуха, и его лицо начало лиловеть. Он крепко держал в руке перстень, но перед глазами все поплыло, и он не услышал сухого голоса подошедшего к ним трибуна.

– Отпусти его, Гракх, – приказал Либурний, вытирая рот льняной салфеткой.

Охранник отпустил, но перед этим крепко врезал своей жертве по почкам. На полу Октавиан стонал от боли, но поднял руку с зажатым двумя пальцами перстнем. Однако трибун на перстень даже не посмотрел.

– Двадцать плетей за драку в общественном месте, – распорядился он. – И еще двадцать за то, что испортил мне обед. Тебя не затруднит, Гракх? Воспользуйся уличным местом для порки.

– С превеликим удовольствием. – Гракх тяжело дышал после схватки. Когда он положил руку на плечо Октавиана, тот вскочил, до такой степени разъяренный, что едва мог соображать.

– У меня украли перстень, и ты называешь это римской справедливостью? – выкрикнул он. – По-твоему, мне следовало позволить этому толстяку украсть подарок самого Цезаря?

– Покажи мне перстень, – ответил трибун, лоб которого внезапно прорезала морщина.

– Нет, незачем, – отрезал Гай Октавиан. Агриппа вытаращился на него, но молодого воина трясло от ярости. – Ты не тот человек, с которым я хотел увидеться. Теперь мне это понятно. Пусть меня лучше высекут.

Трибун Либурний вздохнул.

– Ох уж мне эти молодые петушки!.. Гракх? Если не возражаешь.

Октавиан почувствовал, как его руку стиснули, а пальцы разжимают. Перстень взлетел в воздух, и трибун поймал его, поднес к глазам и всмотрелся в печатку. Его брови приподнялись, когда он разглядел ее в сумраке таверны.

– Месяц назад этот перстень открыл бы тебе все двери, молодой человек, – произнес он. – Но теперь он только вызывает вопросы. Кто ты такой и как к тебе попал этот перстень?

Октавиан упрямо стиснул зубы, но Агриппа решил, что с игрой в молчанку надо заканчивать.

– Его зовут Гай Октавиан Фурин, он родственник Цезаря, – объявил силач. – Это правда.

Трибун глубоко задумался, переваривая информацию.

– Я уверен, что слышал это имя, – кивнул он. – А ты кто?

– Марк Виспансий Агриппа. Центурион-капитан флота.

– Понятно. Что ж, перстень Цезаря обеспечивает вам место за моим столом, как минимум на час. Вы уже ели?

Агриппа покачал головой, изумленный столь разительной переменой.

– Я закажу для вас, когда хозяин таверны очнется. Гракх? Окати его ведром помоев… а потом проведи с ним минуту-другую, объясни, что воровство наказуемо. Если тебе не трудно. А мне завтра придется искать другую таверну.

– Будет исполнено! – гаркнул легионер. Он уже отдышался и удовлетворенно глянул на хозяина таверны, все еще лежащего на полу без чувств.

– Пойдемте. – Либурний указал на свой стол, за которым сидел его собеседник. – Приглашение вы получили. Надеюсь, не пожалеете, приняв его.

Трибун Либурний положил перстень на стол перед Октавианом и Агриппой, когда те пододвинули стулья. Своего собеседника он не представил, и Гай Октавиан подумал, что это какой-нибудь проситель или шпион.

Трибун обернулся на шум выплеснутой из ведра грязной воды, за которым из-за стойки последовал слабый вскрик.

– Я уверен, вино принесут через минуту-другую. – Он протянул руку, вновь взял перстень и покрутил его. – В эти дни такая маленькая штучка опасна. Интересно, ты это понимаешь?

– Начинаю понимать, – ответил Октавиан, прикоснувшись рукой к наливающемуся на правой щеке синяку.

– Ха! Я не про воров. Куда более серьезная опасность исходит от тех, кто даже сейчас пытается удержать контроль над Римом. Мы-то в Брундизии. Будь моя воля, мы бы остались здесь до восстановления порядка. Однако Греция еще дальше, так что, возможно, для тебя все это новости?

Октавиан моргнул.

– Как ты узнал, что я попал сюда из Греции? – заинтересовался он.

К его удивлению, Либурний рассмеялся, определенно довольный собой.

– Клянусь богами, ты действительно молод. Если честно, ты напоминаешь мне о моей молодости. Неужели ты думаешь, что можешь прибыть в этот порт, сорить серебряными монетами, спрашивать о встрече с начальниками, а мне об этом не доложат? Я готов поспорить, что твое описание есть сейчас у всех доносчиков этого города, хотя, возможно, твоего имени они не знают… пока не знают.

Октавиан Фурин быстро взглянул на по-прежнему молчаливого собеседника трибуна. Мужчина почувствовал его взгляд, улыбнулся, но голову не поднял.

– Твое присутствие для меня проблема, Октавиан. Я, разумеется, могу отправить тебя в цепях в Рим, чтобы какой-нибудь сенатор разобрался с тобой, когда сочтет нужным, но этим я заработаю лишь его благоволение и, может, несколько золотых монет, а ради такой мелочи не стоит и напрягаться, – заявил Либурний.

– Понятие «верность» для тебя не существует? – спросил его центурион. – Четвертый Феррарский сформировал лично Цезарь. Ты наверняка знал его.