Онлайн книга «Маскарад»
|
Обежав дом, нянюшка ворвалась в заднюю дверь, затопала вверх по ступенькам, увидела исхудалое тело на постели, мгновенно сделала соответствующие выводы, схватила с мраморного умывальника кувшин с водой, ринулась назад… Резко взметнувшись вверх, матушкина рука схватила ее за запястье. – Я всего-навсего решила вздремнуть, – матушка открыла глаза. – А твой топот, Гита, разбудил бы даже медведя в спячке. – Надо срочно заварить чай! Ты сама должна увидеть… – выдохнула нянюшка. От облегчения она едва не осела на пол. Матушка Ветровоск была достаточно умна, чтобы не задавать лишних вопросов. Однако чашка хорошего чая не готовится в спешке. Нянюшка Ягг нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока матушка раздувала огонь, вылавливала из ведра с водой лягушат, кипятила воду и настаивала сухие листья. – Я не буду делать никаких выводов, – произнесла нянюшка, наконец усаживаясь на табурет. – Просто налей чашку чая и сама погляди. В целом ведьмы довольно-таки пренебрежительно относились к гаданию по чайным листьям. Ну что чаинки могут знать о будущем? Они не более чем объект, на котором успокаивается взгляд. А всю работу делает ум. В качестве такого «успокоительного» подойдет практически что угодно. Пылинки на поверхности лужи, кора ветки… в общем, что угодно. Например, нянюшка Ягг хорошо предсказывала будущее по пене в пивной кружке. Пена неизменно показывала, что нянюшке вот-вот предстоит насладиться освежительным напитком, и почти наверняка бесплатно. – Помнишь молодую Агнессу Нитт? – спросила нянюшка, пока матушка Ветровоск разыскивала молоко. Матушка нахмурилась. – Ту Агнессу, которая еще называет себя Пердитихой? – Пердитой Икс, – поправила нянюшка. Человек имеет право поменять свою жизнь, и нянюшка это право уважала. Матушка пожала плечами. – Толстуха. С копной волос. Когда ходит, ноги выворачивает наружу. Часто слоняется по лесу и поет. Хороший голос. Любит читать. Самое крепкое словцо, что я от нее слышала, – «дрянь». Стоит кому-то на нее посмотреть, заливается краской. Носит черные перчатки с отрезанными пальцами. – А помнишь, мы как-то говорили, что она, быть может… подойдет? – Гм, ты права, в ней есть что-то этакое, – согласилась матушка. – Вот только… имя неудачное. – Ее отца звали Послед, – задумчиво произнесла нянюшка Ягг. – Их было три сына: Перед, Серед и Послед. С фантазией в этом семействе всегда были проблемы. – Я говорила про Агнессу, – ответила матушка. – Лично мне это имя напоминает бахрому на коврике. – Наверное, поэтому она и назвала себя Пердитой. – Это еще хуже. – Ты сосредоточилась? – спросила нянюшка. – Да, пожалуй, сосредоточилась. – Отлично. А теперь посмотри на чаинки. Матушка заглянула в чашку. Драматический эффект вышел не особо ярким – наверное, из-за того, что нянюшка несколько переборщила с напряжением. И все же матушка тихонько присвистнула. – М-да. Вижу, – произнесла она. – И ты тоже? – Угу. – Похоже на… череп? – Угу. – А глазищи? Лично я чуть не обо… я очень удивилась, когда увидела эти глазищи. Нянюшка аккуратно поставила чашку на блюдце. – Ее мамаша показала мне письма, которые она пишет родным, – продолжала она. – Я их прихватила с собой. Холодок по коже идет, когда читаешь эти письма, Эсме. Ее ждет что-то очень плохое. Но она девушка из Ланкра. Одна из наших. А мы, ланкрцы, своих в беде не бросаем. – Чаинки не умеют предсказывать будущее, – голос матушки звучал спокойно. – Это всем известно. – Кроме самих чаинок. – Ну да, надо быть совсем слабоумным, чтобы пытаться спорить с чайной заваркой. Нянюшка Ягг перевела взгляд на пачку писем Агнессы. Детский, округлый почерк – такой почерк обычно свойствен человеку, который в детстве честно и прилежно копировал буквы в прописях, но, повзрослев, редко брал в руку перо, а потому почерк его так и не изменился. Кроме того, автор писем аккуратно разлиновал бумагу тонкими карандашными линиями. «Дарогая мамачка, надеюсь, это письмо благаполучно дайдет до тебя, патаму што я его тебе пасылаю. Я в Анк-Мопорке, и у меня все харошо. Меня еще не изнасиловали!! Жыву я по адресу улица Паточной Шахты, 4, место хорошее, и…» Матушка взяла в руки следующее письмо. «Дарогая мамачка, надеюсь, у тебя все харошо. У меня все отлично, толька деньги тают. Для заработка я пою в тавернах, но мне неочень много платят. Поэтому я пошла в Гильдию Белашвеек, штобы взять какоенибудь шытье. Штобы показать, што я умею, я прихватила коекакие сваи вышывки. И ты ПАРАЗИШСЯ, другова слова не найти…» А вот еще одно послание… «Дарогая мамачка, наконец у меня есть харошие новости. На следущей неделе в Опере будут правадить слушания…» – Что такое «опера»? – осведомилась матушка Ветровоск. – Это как театр, только там все время поют. – Ха! Театр! – мрачно прокомментировала матушка. – Это мне мой Невчик как-то рассказывал. Говорит, там все время распевают на иностранных языках. А еще он сказал, что за все представление не понял ни слова. – Твой Невчик много чего не понимает. И что, интересно, он делал в Опере? – Отбивал черепицу с крыши, – довольным голосом ответила нянюшка. Воровство, совершенное кем-то из представителей семейства Ягг, воровством не считалось. – Из этих писем не много-то почерпнешь. Девушка приехала в город, образовывается там. – Матушка задумчиво наклонила голову набок. – Однако этого слишком мало для… Раздался неуверенный стук в дверь. Это был Шон Ягг, младший сын нянюшки и единственный представитель всех общественных служб Ланкра. На данный момент к его лацкану был приколот значок почтальона; процесс доставки почты в Ланкре заключался в том, что Шон снимал мешок с письмами с гвоздя, куда его вешал возчик почтовой кареты, и потом, когда у него появлялось свободное время, разносил почту по домам. Хотя многие ланкрцы сами являлись к мешку и брали себе то письмо, которое понравится. Приветствуя матушку Ветровоск, Шон уважительно прикоснулся к шлему. – Сегодня много писем, мам, – произнес он, обращаясь к нянюшке Ягг. – Э-э. И все они адресованы… Э-э… В общем, ты лучше сама посмотри, мам. – Он протянул нянюшке кипу конвертов. – Ланкрской Ведьме, – громко прочитала она. – Стало быть, это мне, – твердо заявила матушка Ветровоск и взяла письма. – Гм. Мне, пожалуй, пора, – нянюшка попятилась к двери. |