Онлайн книга «Непобежденные. Кровавое лето 1941 года»
– Спасибо. У Смолина накормили. – Они вот едят. – Шапошников кивнул, слабо улыбнувшись, на сидевших неподалеку бойцов с котелками. – А я не могу. Как потянет ветер из-за Сожа – смрад невозможный. Сами не хоронят и нам не дают. – Я слышал, у тебя тут и едоков сверх штата. – Идут на кухни – как мухи на мед, – усмехнулся Шапошников, – только корми, дивизию могу собрать. – Всех окруженцев из других частей сведи в роты и завтра же на пополнение к Корниенко. Это чья у тебя машина? – Вчера разведчики ходили за Сож и прикатили. Да еще броневик, как перетащили – ума не приложу. – Как с боекомплектом? – Снарядов не мешало бы подбросить. А патронов еще возимый запас есть. У нас есть и такие, что еще и по две пачки не израсходовали. Как учили: не видишь – не стреляй. – А сапоги-то у тебя – лучше моих! – удивился Гришин, увидев на командире, что проходил неподалеку, новые хромовые сапоги, явно немецкого фасона. – Командир разведвзвода лейтенант Шажок, – четко отдал честь хозяин приметных сапог. – Это что? – Гришин повернулся к Шапошникову и тихо, но угрожающе спросил: – Мародерством у тебя люди занимаются? – Никак нет! – уверенно ответил лейтенант Шажок. – Боевой трофей, так же, как автомат. Позавчера так получилось, что в одних трусах оттуда пришел, вот бойцы и дали эти сапоги. Гришин недовольно хмыкнул и пошел дальше. Лейтенант Шажок, вот уже четвертую ночь ходивший со своим взводом на Варшавское шоссе, взял за это время двадцать автоматов и даже прикатил исправный мотоцикл и, рисковавший жизнью не ради сапог, был обижен, что его обвинили в мародерстве. «Не ходить же без сапог, а тут у убитого немецкого обер-лейтенанта оказались по размеру и совсем новые. Если бы я взял часы – другое дело…» Но все равно на душе было неприятно. «Черт бы побрал эти сапоги…» Шажок на Сож свой взвод вывел почти без потерь, всего двое раненых. Хотя в бою пришлось туго, и он удивлялся, когда ночью ходил обратно за шоссе, глядя на многочисленные трупы погибших на его обочинах, что у него во взводе всего двое раненых. Сколько они убили немцев во время прорыва, он не знал: бой был сумбурный, все видеть мешал лес. Но сколько-то они, конечно, убили. А вот за три ночи в поисках они свалили, протянув проволоку поперек шоссе, четверых одиночных мотоциклистов, подбили гранатами бронемашину и перебили восемь выскочивших из нее немцев. На вторую ночь они уничтожили тяжелый «бюссинг», несшийся с огромной скоростью по шоссе. Кирченков, сержант, ловко угодил гранатой в кузов, а кто-то из ребят прошил очередью радиатор. Тогда они и взяли сразу десять «шмайссеров». – Парни, обедать, – подошел к своим Шажок. Загремели котелками и потянулись за ним все без строя, так как кухня была в двух шагах. Несмотря на жару и тошнотворный трупный запах из-за реки, аппетит у всех был волчий, некоторые полбуханки хлеба съедали в один присест. – Что у тебя сегодня, Мишя? – спросил Шажок замусоленного повара. – Кашя, – ласково и с достоинством ответил тот. Обычный этот ответ поднял настроение, и Шажок повеселел. «А сапоги надо бы все же поменять на наши…» Полковник Гришин с удовлетворением осмотрел оборону двух батальонов полка Шапошникова, третий, хотя по счету второй, Леоненко, был впереди, за Сожем. Траншеи в полку были вырыты полного профиля, хотя уставом это не предусматривалось и в мирное время на учениях их не копали. Артиллерийские позиции обеих батарей оборудованы и замаскированы были как положено. Везде в полку чувствовался порядок и хозяйский глаз. – Долго здесь сидеть собрался, – бросил Гришин стоявшему за спиной Шапошникову. – С Леоненко связь надежная? – Только посыльными. Проводу не хватает. Два километра все же, а рация у них неисправная. Вчера было тихо, соприкосновения с противником не имел. Машины по шоссе проносятся на полной скорости или в сопровождении танков. – И после паузы, озабоченно, Шапошников добавил: – Но сегодня, в семь тридцать, Леоненко доложил, что на его левом фланге слышен шум моторов автомашин, посланная туда разведка не вернулась. Я отсюда послал туда группу, ушла полчаса назад. Да ее и в бинокль еще можно увидеть. – Где? – полковник Гришин поднял к глазам бинокль. – Видите, правее тех кустов сидят, только что Сож перешли. – Вижу. А почему сидят, а не вперед идут? Шапошников посмотрел в бинокль и отчетливо увидел, что на берегу реки на корточках сидят пятеро, без обмундирования. «А где же шестой? – забеспокоился он. – И почему действительно сидят?» – Это как понимать? Купаются? Ты их на разведку или искупаться послал? – зло спросил Гришин. – Товарищ полковник, – позвал Гришина батальонный комиссар Жижин, председатель военного трибунала дивизии, – вас тут один военврач спрашивает, по делу… – Что такое? – повернулся Гришин. «Опять автотранспорт для раненых?» – подумал он. Молодой военврач волновался так, что не знал, куда девать руки. – Товарищ полковник, у меня раненые… – Что вам, машину, медикаменты? – Нет, не в этом дело. Раненые, но как и куда раненые… – То есть? Подошли к сидевшей на земле группе красноармейцев. Все встали, увидев полковника. – Ранения почти у всех в руку, в кисть. – Что-о? Самострельщики? Кто старший? Из какой части? – Не из вашей, полковник, – смело ответил один из них. – Это что, Шапошников? – чувствуя, как всего его охватывает гнев, тихо спросил Гришин. – Переправились сегодня утром, выходят, сказали, из-за Днепра. Все были целые, сам с ними утром разговаривал… – Ты это кого кашей прикармливаешь? Предателей? Петр Григорьевич! – позвал Гришин начальника трибунала дивизии Жижина. – Разобрались? – Разобрался, Иван Тихонович. – Приговор? – считая глазами стоявших перед ним бойцов, процедил Гришин. – Согласно законам военного времени… – Мы не из вашей части! – испуганно крикнул кто-то из группы. – А ты кому присягу давал? Только своей части или Родине? За тебя кто-то будет воевать, а ты в тылу валяться и потом героя из себя строить, что на фронте был? – вне себя от ярости закричал Гришин. Шапошников, глядя на стоявших перед ним людей в красноармейской форме, уже не бойцов для него и Гришина, поникших, с виноватыми или смотревшими под ноги тупыми глазами, думал: «На что надеялись? Что если всей группой, то не расстреляют? Чему тогда учили их все эти двадцать с лишним лет советской власти?» И вспомнил, как сразу же после прорыва из окружения в полку был расстрелян политрук Старков из батареи Похлебаева за то, что заставил бойца Тихомирова поменяться с ним формой перед боем. Вчера расстреляли еще одного самострельщика, самого заставили выкопать могилу. |