Книга Кремлевский синдром, страница 27 – Андрей Анисимов

— Надеюсь, она будет все равно больше, чем я смогу найти в Минске, — продолжал свою линию Танцков.

— Вы были в приемной. С чего там возникла эта ужасная сцена? — полюбопытствовала Стефания.

Лера сморщила носик:

— Ну зачем тебе эта грязь, мама?

— Ты неправа. Все, что сейчас происходит в «Омеге», может иметь отношение к Андрею, — возразила мать.

— Я понял, что кто-то из больших начальников их синдиката, кажется, его зовут Сергеем, покончил жизнь самоубийством. Отношения пришли выяснять его вдова и бывшая любовница. Так что их неприязнь вполне объяснима, — озвучил свои наблюдения Танцков.

— Это Сергей Дроздецкий. О его смерти писали все газеты. Это друг и компаньон Фигмана. И про его роман с танцовщицей писали тоже. Если верить газетчикам, Дроздецкий по-настоящему полюбил, но жена не дала ему развода.

Танцков вспомнил скандал, и теперь ему многое стало понятно. Вдова требовала, чтобы Ксения вернула квартиру, которую ее муж подарил любимой девушке. Любовница тоже не стеснялась в выражениях, называла вдову убийцей и кричала, что ей ничего не надо, но она отомстит за смерть своего любимого.

Лера неожиданно снова расплакалась. Мама увела ее в другую комнату.

— Вообще-то у нас очень веселый дом. Но вы к нам попали не в лучшее время. У Лерочки пропал муж.

— Как пропал? — удивился Василий.

— Мне бы не хотелось пока обсуждать эту тему, — уклонился Казимир. — Я надеюсь, зять скоро объявится. — Казимир хотел еще что-то сказать, но в комнату вернулась Стефания, и он замолчал.

— Казимирчик, выйди со мной на минутку в кухню. Мне надо тебе сказать два слова.

Хозяин дома послушно пошел за женой. Танцков не слышал, что Стефания сказала мужу, но слышал его восклицание — «Бедная девочка. Сейчас это ей совсем не нужно. Хотя она так хотела ребенка от Андрея». Василий понял, что Лера беременна, и тяжело вздохнул.

* * *

Генерал Леденько не скрывал раздражения:

— Ты хоть понимаешь, майор, на кого замахнулся?! Чуть ли не на члена правительства великой страны! Да он больше, чем член правительства. Это же глыба. Ты же человек государственный, должен понимать. Батька и так старается не обострять с Кремлем. Ему проблем с газом хватает, а ты такую кашу заварить решил.

— Он преступник и должен сидеть в тюрьме, — устало повторил Борисевич, понимая, что ордер ему никто не подпишет. Сначала он выслушал отповедь прокурора, теперь начальника управления.

— В тюрьме, говоришь?! Вот пусть его там и сажают. Он гражданин иностранного государства.

— Преступление-то он совершил здесь. К тому же филиалы банка «Омега» работают в Белоруссии, а он председатель совета директоров, — продолжал сопротивляться следователь.

Генерал ударил кулаком по столу:

— Тем более! Ты что, враг республики? Нет, майор, здесь высокая политика, а в ней, я вижу, ты ничего не смыслишь. Взял банду Сумановых, и молодец. Я тебе уже выписал премию, к очередному званию представил на год раньше срока, а ты мне кровь портишь! Иди отсюда. У тебя сегодня отгул, вот и отдыхай. Можешь и водочки выпить. Заслужил. — Борисевич продолжал сидеть. — Не слышал? Свободен.

Вернувшись в кабинет, Николай Игнатьевич присел на стул для посетителей. Он как бы почувствовал, что не хозяин в своем кабинете. На его письменном столе так и лежал неподписанный ордер на арест Фигмана и неотправленный факс коллегам в Москву.

«Неужели моряк прав, и самосуд — единственный способ наказать подонка? Не может такого быть», — еще не вполне осознавая, что делает, Борисевич снял трубку и набрал номер приемной президента.

— Секретариат президента республики, — услышал он мужской голос.

— Я бы хотел встретиться с Александром Григорьевичем.

— Кто говорит?

— Старший следователь Управления внутренних дел майор Борисевич.

— Здравствуйте, Николай Игнатьевич. Поздравляю с успешной операцией по задержанию опасной группировки. Сегодня я вам встречу назначить не могу. График президента расписан поминутно. Если у вас срочное дело, расскажите помощнику. Возникнет необходимость, Технович президенту доложит.

— Спасибо. Когда я могу приехать?

— Прямо сейчас. Я сумею провести вас к помощнику. Но, возможно, придется подождать окошка в его работе.

На пустынной площади группка туристов не без боязни оглядывала величественный монумент Ленину, которого в мире давно считают главарем террористов всех времен и народов. Но здесь он по-прежнему «живее всех живых».

Быстро разрешив формальности с пропуском, майор поднялся в приемную.

— Вам повезло. Технович сразу согласился вас принять. Сегодня вы у нас почти национальный герой.

— Ну какой я герой? — смутился майор.

— Ладно, не скромничайте. Сейчас Валечка вас проводит.

Возле кабинета Техновича толпилось человек тридцать. Диваны и кресла приемной оказались заняты. Многие стояли. Валя что-то сказала седовласой даме, сидящей у компьютеров. Та подняла трубку внутреннего телефона.

— Немного придется подождать. Вас вызовут, — улыбнулась Валя и быстро вышла. «Немного подождать» обернулось часом. Майор уже начинал нервничать, когда седовласая дама назвала его фамилию.

Технович, невысокий, подвижный человек неопределенного возраста, встал из-за стола и устало улыбнулся:

— Простите, что задержал. Но работа такая. Я вас поздравляю.

— Спасибо.

— Вы уже знаете?

— Меня в секретариате поздравили с успешной операцией.

Технович указал на кресло:

— Я вас поздравляю с досрочным присвоением очередного звания, товарищ подполковник. Утром президент подписал указ.

— Спасибо. Об этом я не знал.

— Теперь знаете. Если можно, сразу к делу. Что вас привело на площадь Независимости?

Борисевич в сжатой форме доложил помощнику президента суть проблемы. Для убедительности он принес дело с показаниями свидетельницы и контракт Сумановых.

— Все ясно. Не надо мне ничего показывать. Оснований вам не доверять у меня нет. Я доложу президенту суть проблемы. Постараюсь сегодня. До ответа ничего не предпринимайте. — Технович взглянул на часы и пожал посетителю руку: — Да, и оставьте секретарю свой мобильный номер. С вами свяжутся.

На работу следователь решил не возвращаться. Во-первых, начальство наградило его трехдневным отпуском, во-вторых, он опасался реакции генерала, если Леденько каким-то образом узнает о походе своего подчиненного в Дом правительства. Борисевич брел по улицам и удивлялся, что радости по поводу новой звездочки на погонах не ощущает. Понимая, что надо позвонить жене и хоть ее порадовать, свернул в сквер и достал мобильный. Но, покрутив трубку в руках, снова спрятал в карман. Сообщать радостную новость ему почему-то не хотелось.