Онлайн книга «Во имя Ишмаэля»
|
— Мало. Мало. Фольезе, задумчиво: — Вот именно… Я вижу в этом что-то вроде предупреждения. Не знаю… сигнал… возможно, ритуал… — Это почти тот же вывод, к которому я пришел. Тогда должна быть какая-то связь с доской… — Да, в том смысле, что иначе… какое содержание у этого знака? Как понять значение такого рода деяния? Монторси нахмурил лоб. — Однако есть какое-то значение для того, кто действительно знает о том, какова связь между ребенком и доской, разве не так? — Да, но ты знаешь, что первой его нашла полиция. Или это было предупреждение кому-то внутри полиции, или же они надеялись, что об этом узнает… кто-нибудь из газетных кругов, нет? Снова уныние — у Монторси. — Нужно работать с тем, что мы имеем. Информация о партизанах и о доске… Практически ничего. Карточки на партизан отсутствуют. В этом ты, Фольезе, правда можешь быть очень полезен. Ты можешь двигаться, а я… — Так вот второй факт, который мне кажется относящимся к этой истории, — то, что у тебя забрали дело… Мне кажется, у тебя его забрали, потому что ты не закрыл его… — Это как посмотреть. Это нередкое явление. Не в первый раз у меня забирают расследование… — Да, но если у тебя его забрали, это значит, что кто-то это предупреждение, ну или смысл того действия, понял. — У нас, в управлении? — Если предпосылки верны, а у тебя забрали дело… ну, скажем так, чтобы притормозить его… так вот это значит, что кто-то в полиции, кто-то над тобой, понял, что некоторые вещи не следует трогать. Теперь они смотрели в пустоту — некую форму мысли в пространстве между их взглядами, — момент, когда все может свершиться, но ничего не приходит на ум: никакой стратегии, никакого плана. Ничего. Монторси промолвил: — У нас мало сведений. Имена партизан. Даты. И как максимум — фотография открытия мемориальной доски. Фольезе засмеялся: — Фотография с Маттеи и прочими. Монторси тоже улыбнулся: — Но я даже не знал, что он был партизаном, Маттеи. — Да. Он был командиром Корпуса добровольных борцов за свободу. — То есть? — Белые партизаны, католические. С одной стороны, коммунисты. С другой стороны, бойцы из Партии действия, светские, республиканцы. Чтобы дорисовать треугольник, были нужны католики. Маттеи был в элите, на вершине иерархической лестницы белых партизан. Впрочем, странно. Присутствие Пайетты и Лонго, коммунистов, а также президента АНПИ, Союза итальянских партизан — а они красные — рядом с Энрико Маттеи. Если хочешь, я отсюда начинаю свое расследование. — А я тем временем пойду поговорю с Арле из отдела судебной медицины… — Когда? — Завтра. — В таком случае и я попробую откопать немного подробностей об этой казни. — Да, попробуем таким образом. Прощупаем почву. — Возможно, это нас ни к чему не приведет. — Во всяком случае, мы хотя бы попробуем. Хуже мы, уж во всяком случае, не сделаем. Фольезе, сияя: — И даже если мы ничего не найдем, ты дашь мне первому знать о ребенке, правда? — То есть? — То есть если ты узнаешь, что они хотят созвать пресс-конференцию, ты предупредишь меня? — И так ты обойдешь всех. А ты стервятник, Фольезе. — Монторси смотрел ему прямо в глаза, но благодушно. Фольезе не был стервятником. Это механизмы. Техника безразличия, которая называется журналистикой. — Говорю тебе, Монторси… Я хочу со всем покончить здесь. Я хочу перейти в «Джорно». Все, что поможет мне вырваться из этой братской могилы, приветствуется. — В «Джорно»? — В «Джорно». — К Маттеи? — К Маттеи. Внезапно что-то переменилось в застоявшемся воздухе огромного круглого зала. Это была какая-то вибрация, нарастающий шум. Казалось, даже круглый пандус и балконы-кабинеты дрожали. Постепенно нарастала тряска, которая разрывала воздух. Голоса вдруг затихли. Все лица, удивленные, перекошенные, повернулись к центру. На арене огромная толпа, как в день Страшного Суда, идущий кругом пандус — колоссальный памятник недеянию, идущий к слепой галерее, наполненной тишиной. Затем возник глухой шум, шум, который, казалось, был источником всех звуков. Воздух сжался, потом расширился горячим потоком. Лица погасли. Что-то темное и лучистое, казалось, взорвалось в огромном помещении и будто разрезало его на два полукружия. Как оползень во времени, как опасная радиация, которая затронула все и всех. Потом медленно возник в центре лифт-клетка, внутри стояла неподвижная прямая фигура, она медленно поднималась из глубины, являясь на свет в центре зала. Это был директор. Он был одет в темное, с восковым лицом, с лихорадочными глазами, уставленными в одну точку, туда, где стояли Монторси и Фольезе, но дальше, — взгляд, потерявшийся в бескрайней дали, за пределами круглых стен. Лифт остановился. Дверь открылась. Шатаясь, как умирающий, директор сделал несколько шагов в безжизненной тишине, среди десятков немых белых тел, которые плотно наполняли собой зал. В воздухе возник второй оползень, поменьше, ощутимый вокруг фигуры директора. Он говорил тихо, рот его дрожал, в то время как с губ, словно тяжелое, гладкое яйцо, падала массивная Новость, которая эхом расходилась от центра к стенам, теряясь и разбавляясь в пространстве, чтоб потом снова разрастись, отдельные слоги, сначала «мер», потом постепенно, в повторениях оно искажалось: «мру», почти «мр», — а после тишина. Директор сказал: — Он умер. Он умер. Убили Энрико Маттеи. Спустя несколько минут в руках у Монторси и Фольезе была сводка новостей. Офис АНСА. [8] 27 октября 1962 года. 19:10 РАЗБИЛСЯ САМОЛЕТ МАТТЕИ Милан. После последнего выхода на радиосвязь с контрольной вышкой Линате в 18:57:10 реактивный самолет I-SNAP с инж. Энрико Маттеи, президентом ЭНИ, на борту, не подтвердил сигналы начала процедуры приземления. Согласно уточненным на данный момент данным, самолет разбился в местечке Альбаредо, в коммуне Баскапе провинции Павия. В живых никого не осталось. На борту самолета вместе с инж. Маттеи находились пилот Ирнерио Бертуции и американский журналист Уильям Фрэнсис Мак-Хейл. Они прочли заметку. Было слишком поздно, бесконечно поздно. Нью-Йорк Таймс 5 ноября 1962 Смерть серого кардинала Вашингтон Ди-Си. Бывают случаи, когда смерть отдельного человека, который не пользовался особенно широкой известностью, обретает мировое значение. Так, возможно, будет и в истории с Энрико Маттеи, погибшем несколько дней назад в авиакатастрофе. |