Книга Проклятие Кеннеди, страница 120 – Гордон Стивенс

Тихо, крикнул кто-то. Слушайте.

— Повторяю. На машину с сенатором Донахью, следующую из Национального аэропорта на Капитолийский холм, совершено вооруженное нападение.

Как тогда с Кеннеди — кое-кто из сотрудников постарше внутренне сжался; точно такое же сообщение поступило в 1963 году из Далласа.

О Господи, услышала Кэт первый вскрик. Пожалуйста, не надо! Она смотрела на экран, едва слыша голоса. Повернулась и шагнула к дочерям, обняла их за плечи и привлекла к себе, утешая.

Экстренное сообщение кончилось. Пожалуйста, не возвращайтесь к обычной программе, взмолилась какая-то ее часть. Хотя бы так проявите свое уважение. Только бы не Джек, молилась она, лишь бы Джек уцелел.

На экранах, показывающих, что происходит в конференц-зале, были лица мужчин, женщин и детей. Кто-то пел, кто-то смеялся. Все ждали. Изображение на канале «Си-би-эс» померкло и сменилось другим: появились слова — ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ, затем лицо женщины-диктора.

— Нам сообщили, что на сенатора Донахью, следующего из Национального аэропорта на Капитолийский холм, было совершено покушение. Сенатор собирался выдвинуть свою кандидатуру на пост президента.

Тихо, крикнул кто-то, перекрывая шум. Слушайте.

На другом экране тоже появился диктор.

— Нам только что передали, что машина сенатора Джека Донахью подверглась нападению в центре Вашингтона. Предполагается, что нападавших была целая группа.

Все лица обратились к экранам, наступила тишина. За первым шоком пришло осознание. Все молчали — никому не повиновался язык.

Диктор посмотрел на принесенный ему лист бумаги, затем поднял глаза. Его голос вдруг изменился — из встревоженного он стал мрачным, почти угрюмым.

— Нам сообщают, что сенатор Джек Донахью убит.

Подключаю вас к прямой линии, крикнул по радио диспетчер «Си-эн-эн» своей бригаде в зале.

Сначала лицо и плечи девочки в переднем ряду — оператор понял это инстинктивно, за полсекунды до того, как глава съемочной группы шепотом отдал ему инструкции.

— Мамочка, — ее голос услышали все. — Что случилось?

По щеке женщины скатилась первая слеза.

— Мама, почему ты плачешь?

Может быть, ответ матери был не совсем корректен, но он отражал то, что чувствовали все присутствующие.

— Потому что они убили нашего президента.

Все стояли тихо и неподвижно. Не знали, что сделать и что сказать. На первом экране вновь появился диктор.

— Подтверждение. Сенатор Джек Донахью убит.

Они все еще не знали, что говорить и что делать.

И вдруг раздался глубокий, звучный голос. Голос моряка-ветерана, стоявшего рядом с матерью девочки. Его правый рукав был скреплен булавкой повыше локтя, и потому он прижимал к груди левую руку.

Ты видишь, как реет,

зарею умытый,

тот стяг, что вчера

вдохновляя нас на бой? [18]

Его поддержал второй голос, затем третий.

Чьи звезды и полосы

над бастионом

вселяли в нас мужество

в битве ночной?

Вдруг голос моряка дрогнул. На миг он перенесся в другое место и другое время. На миг он снова очутился на речном берегу во Вьетнаме, где ему грозила близкая смерть. Ребенок на руках женщины рядом вдруг показался ей тяжелым — не было сил держать его. Ветеран повернулся, взял девочку одной рукой, и она крепко обняла его за шею.

Что в зареве алом

взвивался над нами,

рождая смятение

в стане врагов?

На канале «Си-би-эс» снова появилась женщина-диктор.

— Подтверждение. В Вашингтоне убит сенатор Джек Донахью. В настоящее время тело сенатора переправляется на вертолете в Военно-морской госпиталь в Бетесде. — Она пыталась скрыть свои эмоции. — Его застрелили, когда он ехал на пресс-конференцию, чтобы провозгласить выдвижение своей кандидатуры на пост президента США.

По щекам ее покатились слезы. Она отвернулась от камеры, не зная что делать. Продолжай, услышала она в наушниках голос директора программы. Говори то, что ты хочешь сказать.

Она заставила себя поднять взгляд, и все поняли, что́ она сейчас скажет.

— Они убили Джона Кеннеди. Убили Мартина Лютера Кинга. Убили Бобби Кеннеди…

Она не могла договорить последние слова.

И вот теперь — Джека Донахью.

Она вытерла слезы и попыталась справиться с собой.

— Извините за то, что высказала свое личное мнение по поводу убийства сенатора Джека Донахью, который сегодня должен был вступить в борьбу за звание кандидата в президенты от Демократической партии.

Некоторые из тех, кто был в конференц-зале, взялись за руки, некоторые стояли по стойке «смирно». Пение разносилось по мраморным коридорам, долетало до комнаты 394, хранящей память о своих прежних хозяевах.

Так пусть же полощется

Звездное Знамя

над краем свободы,

страной храбрецов!

Кэт Донахью прижала к себе девочек и вспомнила тот вечер, когда они с Джеком прогуливались по лесу. Вспомнила, как она попросила его назвать свои любимые строки, как заставила пообещать, что он включит их в свою нынешнюю речь и повторит, вступая на пост президента.

Она повернулась к одному из юристов.

— У вас есть копия речи Джека?

— Сегодня утром передали по факсу.

Пробил час — герой явился, вспомнила Эви. Похоже, что место героя займет героиня.

— Ты твердо решила? — спросила она Кэт. Потому что если так, я буду рядом.

— Да.

Давайте копию, сказала она юристу.

Кто-то слева от нее плакал, кто-то пытался кого-то утешить. Кэт Донахью взяла речь, села за стол и добавила в начале две фразы.

Это речь, которую собирался произнести Джек. Я делаю это за него.

Затем открыла последнюю страницу.

В час максимальной опасности я не увиливаю от этого жребия, я приветствую его.

Изменила следующую строку.

Сегодня, стоя на месте, где должен был стоять Джек, я выдвигаю свою кандидатуру на пост президента от Демократической партии.

— Это окончательное решение? — снова спросила Эви. — Ты понимаешь, что это значит, какие опасности тебя ждут?

— Да, — ответила ей Кэт Донахью.

Она услышала, как открылась дверь. Повернулась и увидела Хазлама. Негодяй, хотела крикнуть она, но язык не повиновался ей. Ты же должен был уберечь Джека. Ты говорил, что защитишь его. И я поверила тебе.