Онлайн книга «Маленькая барабанщица»
В другой раз они пригрозили пристрелить ее за то, что, как известно, она предана сионизму и английской королеве. Когда же она отказалась признаться в этих грехах, они вдруг перестали ее мучить и принялись рассказывать о своих родных деревнях, о том, какие там красивые женщины, и самое лучшее в мире оливковое масло, и самое лучшее вино. И тут она поняла, что вышла из кошмара — вернулась к здравомыслию; и к Мишелю. Под потолком вращался электрический вентилятор: на стенах серые занавески частично скрывали карты. В открытое окно до Чарли долетал грохот взрывов: в тире рвали бомбы. Тайех сидел на диване, положив на него ногу. Его страдальческое лицо было бледно, и он выглядел больным. Чарли стояла перед ним. как провинившаяся девчонка, опустив глаза и сжав от злости зубы. Она попыталась было заговорить, но в этот момент Тайех вытащил из кармана плоскую бутылочку виски и глотнул из нее. Затем тыльной стороной ладони вытер рот, точно у него были усы. хотя на самом деле их не было. Держался он сдержаннее обычного и почему-то скованно. — Я насчет Абдуллы, американца, — сказала она. — Ну и? — Его настоящее имя Хэллорен. Артур Дж. Хэллорен. Он предатель. Он просил меня. когда я отсюда уеду, сказать американцам, что он хочет вернуться домой и готов предстать перед судом. Он открыто признает, что верит в контрреволюционные идеалы. Он может всех нас предать. Черные глаза Тайеха не покидали ее лица. Он обеими руками держал клюку и легонько постукивал по большому пальцу больной ноги, словно не давая ей онеметь. — Ты поэтому просила о встрече со мной? — Да. — Хэллорен приходил к тебе три ночи тому назад, — заметил он, не глядя на нее. — Почему же ты не сказала мне об этом раньше? Почему ждала три дня? — Тебя же не было. — Были другие. Почему ты не спросила про меня? — Я боялась, что ты его накажешь. Но Тайеха. казалось, не занимал сейчас Хэллорен. — Боялась, — повторил он таким тоном, будто это было признанием большой вины. — Боялась?С какой стати тебе боятьсяза Хэллорена? И целых три дня? Ты что, втайне сочувствуешь его взглядам? — Ты же знаешь, что нет. — Он потому так откровенно говорил с тобой? Потому что ты дала ему основание доверять тебе? Очевидно, так. — Нет. — Ты переспала с ним? — Нет. — Тогда почему же ты стремишься защитить Хэллорена? Ты меня огорчаешь. — Я человек неопытный. Мне было жалко его, и я не хотела, чтобы он пострадал. А потом я вспомнила о моем долге. Тайех, казалось, все больше запутывался. Он глотнул еще виски. — Будь ты на моем месте, — сказал он наконец, отворачиваясь от нее, — и перед тобой встала бы проблема Хеллорена... который хочет вернуться домой, но знает слишком много... как бы ты с ним поступила? — Нейтрализовала бы. — Пристрелила? — Это уж вам решать. — Да. Нам. — Он снова стал разглядывать больную ногу, приподняв клюку и держа ее параллельно ноге. — Но зачем казнить мертвеца? Почему не заставить его работать на нас? — Потому что он предатель. И снова Тайех, казалось, намеренно не понял логики ее рассуждений. — Хэллорен заводит разговоры со многими в лагере. И не просто так. Он наш стервятник, который показывает, где у нас слабое место и где гнильца. Он перст указующий, нацеленный на возможного предателя. Тебе не кажется, что глупо было бы избавляться от такой полезной особы? Вздохнув, Тайех в третий раз приложился к бутылке с виски. — Кто такой Иосиф? — спросил он слегка раздраженным тоном. — Иосиф. Кто это? Неужели актриса в ней умерла? Или она настолько вжилась в театр жизни, что разница между жизнью и искусством исчезла? Ничего из ее репертуара не приходило Чарли в голову — она не могла ничего подобрать. Она не подумала, что может грохнуться на каменный пол и не вставать. Ее не потянуло валяться у него в ногах, признаваясь во всем, моля оставить ее в живых в обмен на все, что она знает, — а в качестве крайней меры ей это было дозволено. Она разозлилась. Надоело ей все это до смерти: всякий раз, как она достигает очередного километрового столба на пути к слиянию с революцией Мишеля, ее вываливают в грязи, а потом стряхивают грязь и заново подвергают изучению. И она, не раздумывая, швырнула в лицо Тайеху первую карту с верха колоды — хочешь бей, хочешь нет, и пошел ты к черту. — Я не знаю никакого Иосифа. — Да ну же! Подумай! На острове Миконос. До того, как ты поехала в Афины. Один из наших друзей в случайном разговоре с одним из твоих знакомых услышал о каком-то Иосифе, который тогда присоединился к вашей группе. Он сказал, что Чарли была очень им увлечена. Ни одного барьера не осталось, ни одного поворота. Все были позади, и она бежала теперь по прямой. — Иосиф? Ах, тотИосиф! — Она сделала вид, что наконец вспомнила, и тут же сморщила лицо в гримасу отвращения. — Припоминаю. Этакий грязный еврейчик, прилепившийся к нашей группе. — Не надо так говорить о евреях. Мы не антисемиты, мы только антисионисты. — Рассказывайте кому другому, — бросила она. — Ты что же, — заинтересовался Тайех, — считаешь меня лжецом, Чарли? — Сионист или нет, но он мерзость. Он напомнил мне моего отца. — А твой отец был евреем? — Нет. Но он был вор. Тайех долго над этим раздумывал, оглядывая сначала ее лицо, а потом всю фигуру и как бы стараясь придраться к чему-то, что могло бы подтвердить еще тлевшие в нем сомнения. Он предложил ей сигарету, но она отказалась: инстинкт подсказывал ей не делать ему навстречу никаких шагов. Он снова постучал палкой по своей омертвевшей ноге. — Ту ночь, что ты провела с Мишелем в Салониках... в старой гостинице... помнишь? — Ну и что? — Служащие слышали поздно вечером в вашем номере громкие голоса. — И что вы от меня хотите? — Не торопи меня, пожалуйста. Кто в тот вечер кричал? — Никто. Они подслушивали не у той двери. — Кто кричал? — Мы не кричали. Мишель не хотел, чтобы я уезжала. Вот и все. Он боялся за меня. — А ты? Это они с Иосифом отработали: тогда она одержала верх над Мишелем. — Я хотела вернуть ему браслет, — сказала она. Тайех кивнул. — Это объясняет приписку, сделанную в твоем письме: «Я так рада, что сохранила браслет». И конечно, никаких криков не было. Ты права. Извини мои арабские штучки. — Он в последний раз окинул ее испытующим взглядом, тщетно пытаясь разгадать загадку; затем поджал губы, по-солдатски, как это делал иногда Иосиф, прежде чем отдать приказ. — У нас есть для тебя поручение. Собери вещи и немедленно возвращайся сюда. Твоя подготовка окончена. |