Онлайн книга «Особо опасен»
— Посредник между?.. — Между мистером Эдвардом и полковником Карповым в ситуациях, когда Карпов не мог или не желал присутствовать лично. — В качестве адвоката Карпова? — В качестве его… — она запнулась, — его агента. Полномочия Анатолия выходили за рамки законности. — И даже противозаконности, — продолжил Брю, но его остроумие не оценили по достоинству, и он привычно закружил по комнате. — Вы можете мне сказать, не заглядывая в сейф, в грубом приближении и не для публикации, какая часть лихтенштейнского фонда находится под контролем этого Карпова? — Каждый владелец липицанского счета получал акции пропорционально вложенным им средствам. — Догадываюсь. — Если в какой-то момент владелец банковского счета увеличивал вложения, количество его акций возрастало. — Разумно. — Полковник Карпов был одним из первых и самых богатых Липицанов. Ваш батюшка называл его отцом-основателем. За четыре года его капитал увеличился в девять раз. — За счет его личных вложений? — За счет кредитных поступлений. Сам ли он переводил эти деньги или это делали другие от его имени, оставалось неизвестным. После принятия к расчету кредитовые авизо уничтожали. — Вы? — Ваш отец. — А как насчет наличности? Банкноты в чемодане не заносили? Как в старые добрые времена? — При мне — нет. — А в ваше отсутствие? — Время от времени на счет вносили наличные суммы. — Лично Карпов? — Полагаю, что да. — Третьи лица тоже? — Возможно. — Например, Анатолий? — От сигнатариев не требовалось себя идентифицировать. Деньги передавались через конторку, из рук в руки, с указанием номера счета бенефициара, и выдавалась расписка на имя, названное вкладчиком. Брю совершил еще круг по комнате в раздумьях над употреблением пассивного залога. — И когда же, по-вашему, последний раз приходили деньги на данный счет? — Насколько я могу судить, поступления приходят по сей день. — По сей день, буквально? Или до недавнего времени? — Это, мистер Томми, выходит за рамки моих обязанностей. Не говоря уже о вашем желании, подумал Брю. — И во что примерно оценивался лихтенштейнский фонд к моменту нашего отъезда из Вены? До того как акционеры забрали свои паи? — К моменту нашего отъезда из Вены там оставался только один акционер, мистер Томми. Остальные сами собой отпали. — Да? И как же такое могло случиться? — Не знаю, мистер Томми. Я так понимаю, остальные Липицаны либо были перекуплены Карповым, либо исчезли в силу естественных причин. — Или противоестественных? — Это все, что я могу сказать, мистер Томми. — Дайте мне приблизительную цифру. По памяти, — потребовал Брю. — Я не могу говорить за нашего менеджера, мистер Томми. Это не входит в мою компетенцию. — Мне позвонила некая фрау Рихтер, — сообщил Брю тоном человека, расставляющего точки над «i». — Адвокат. Я полагаю, ее послание не прошло мимо вашего внимания, когда вы прослушивали все записи за выходные дни на моем автоответчике сегодня утром. — Вы правы, мистер Томми. — Она хотела задать мне несколько вопросов касательно одного своего… и, предположительно, нашего клиента. Несколько нелицеприятных вопросов. — Я так и поняла, мистер Томми. Он уже принял решение. Она заупрямилась. Сказывается возраст. В отношении же Липицанов она всегда проявляла упрямство. Но он превратит ее в союзницу, расскажет ей все, как есть, и перетянет на свою сторону. Чье же еще доверие ему завоевывать, если не фрау Элленбергер? — Фрау Элли. — Мистер Томми? — Сдается мне, нам надо бы поговорить по душам про… чулочки и туфельки… Он улыбнулся и замолчал в ожидании одной из ее любимых цитат из Льюиса Кэрролла, но так и не дождался. — Вот мое предложение. — Он сказал это так, словно только что ему пришла в голову блестящая мысль. — Ваш замечательный венский кофе с пасхальными бисквитами вашей матушки и две чашки. А пока работает кофеварка, скажите секретарше, что у нас совещание. Но задуманный им тет-а-тет не получился. Фрау Элленбергер принесла кофе — хотя на его приготовление ушло неоправданно много времени — и была сама любезность. Она улыбалась на шутки, и пасхальные бисквиты ее матушки были выше всяческих похвал. Но когда Брю попытался втянуть ее в разговор о полковнике Карпове, она встала и, глядя перед собой, как ребенок на школьном концерте, сделала официальное заявление: — Господин Брю, с сожалением должна вам сообщить, что липицанские счета не соответствуют нормам закона. С учетом моего скромного статуса в то время, а также обязательств, данных вашему покойному отцу, я не вправе дальше обсуждать с вами эти вопросы. — Конечно, конечно, — с легкостью согласился Брю, гордившийся своим умением выпутываться из затруднительных ситуаций. — Понимаю и принимаю, фрау Элли. Банк благодарит вас за безупречное выполнение своих обязанностей. Он проводил ее до дверей, неся поднос с кофейным сервизом. — Звонил мистер Форман, — сообщила она ему уже в дверях. Почему она даже не повернула головы? И почему шея у нее такая красная? — Опять? По какому поводу? — Чтобы подтвердить сегодняшний ланч. — Он это уже сделал в пятницу! — Он хотел узнать, нет ли у вас каких-то ограничений в плане диеты. «Ла Скала» — рыбный ресторан. — Я знаю, что это рыбный ресторан. Я там ужинаю по крайней мере раз в месяц. Я знаю также, что ланч там не предлагают. — Кажется, мистер Форман договорился с хозяином. А придет он вместе со своим партнером по бизнесу мистером Лампионом. — Тот еще светоч, — пошутил Брю, вне себя от собственного остроумия. Она по-прежнему избегала встречаться с ним взглядом, словно боялась сглаза. Интересно, что за человек этот Форман, если он сумел уговорить хозяина открыть «Ла Скала» для ланча, да еще в понедельник, пусть это и маленький ресторанчик. Наконец фрау Элленбергер посмотрела ему в глаза. — У мистера Формана превосходные рекомендации, — подчеркнула его помощница, но смысл этого подчеркивания остался для него не вполне очевидным. — Вы попросили меня навести о нем справки, и я навела. Мистера Формана рекомендовали ваши лондонские поверенные и головное отделение Ситибанка. Он специально прилетает на эту встречу из Лондона. |