Книга Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей, страница 48 – Мэгги Стивотер

Я с облегчением выдохнула:

— Вы здесь.

Он озадаченно улыбнулся.

— Конечно, я здесь. Более того, ты тоже здесь.

— Вы знаете, кто я?

— Дейдре Монаган. Все знают, кто ты. — Томас говорил протяжно, с шотландским акцентом. — Даже если бы я не знал тебя в лицо, факты, — он указал на почти невидимых гончих, кружащих снаружи, — говорят сами за себя.

Я побоялась спрашивать, что он имеет в виду. Может, он хотел сказать, что гончие не смогли проникнуть в круг за мной. Или то, что меня преследует целая свора. Наверное, последнее ближе к правде.

— Вы и вправду не умеете лгать?

— Да. Но, знаешь, то же самое я бы сказал, если бы лгать умел. — Томас пожал плечами и посмотрел на мою длинную тень; та дрожала, невидимые тела проходили сквозь нее за пределами круга. — Если угодно, я позволю тебе прочитать мои мысли.

Предложение казалось заманчивым, но мне не хотелось добавлять к сумбуру в моей голове воспоминания кудрявого барда с шотландским акцентом.

— Поверю на слово. Уна, одна из даоин ши, сказала, что мне стоит с вами поговорить, и показала это место.

— Обычно их племя недружелюбно относится к людям.

Все тело болело от попыток удержать собак вне круга. Я вспомнила ощущение силы, непобедимости, которое испытала, когда усилием мысли завела Буцефала. Если бы только охоту на меня начали ночью…

— Я здесь часто бываю, — сказал Томас. — Всем известно, что отношения у меня с Королевой натянутые. Но почему фея решила, что нам нужно встретиться?

Я почувствовала укол неприязни.

— Я надеялась, что вы сами знаете.

Томас посмотрел на меня, с отсутствующим видом выдергивая траву возле ног.

— Итак… что бы ты хотела узнать?

На этот вопрос существовала тысяча ответов, но я начала с того, который больше всего меня волновал.

— Почему она желает мне смерти? Если бы она не вмешалась в мою жизнь, я бы никогда не узнала о своих способностях.

Томас пораженно посмотрел на меня.

— Ты думаешь, она желает тебе смерти, потому что ты умеешь делать это? — Он показал на границу круга, где едва заметно мелькали лапы. Мои силы иссякали, контроль над кругом ослабевал. — Дитя, телекинез — всего лишь симптом. Существует много людей, способных зажечь огонь без помощи спичек.

Мне не понравилось слово «симптом». Будто мы говорим о болезни.

— Симптом чего?

— Ты не задумывалась, почему Королева оказалась так близко от тебя? Почему твой порог обивает столько фей?

Я почувствовала себя идиоткой.

— Я думала, их вообще много.

— Они здесь из-за тебя. Феи не похожи на людей. Их королевство и тела не имеют определенного места в пространстве.

Я воспользовалась возможностью показать, что кое-что понимаю.

— То есть они используют энергию грозы или человека, чтобы появиться?

Томас одобрительно кивнул, взмахнув кудрями. Я подавила желание протянуть руку и пригладить их.

— Точно. Фей притягивает определенный вид энергии. Они словно планеты-спутники вращаются вокруг своего солнца. Королевство фей строится вокруг монарха, обычно человека, который излучает такую энергию.

Все становилось на свои места.

— И Королева убивает всех, кто притягивает Их так же, как она?

Он кивнул.

— Телекинез — всего лишь побочный эффект такой способности.

— Значит, Королева здесь? Где-то неподалеку? Или в Ирландии? Я хочу сказать, она же человек? Ее не притягивает моя энергия?

— Они называют смертных, излучающих такую энергию, клеверными, потому что клевер тоже притягивает фей. — Томас покачал головой. — Нет, ее тоже к тебе притягивает, как и меня. Чем больше времени мы проводим в стране фей, тем больше становимся похожими на них. Это значит, что нас тоже притягивают клеверные. Да, она близко, и приближается с каждым часом. Чем сильнее ты становишься, чем ближе солнцестояние, тем ближе она к тебе. Когда граница между мирами станет совсем тонкой, она не сможет тебе не показаться.

Ужасная мысль. Ладно, обдумаю ее позже.

— Значит, Люка Диллона тоже ко мне притянуло? Ты знаешь, кто он?

Глаза Томаса стали мрачными, что противоречило его добродушному лицу.

— Галлогласс Королевы? Все знают, кто он такой. Когда человек живет с феями, он не умирает, но перенимает их слабости. Люку Диллону не нужно жить с ними, чтобы оставаться молодым, как мне. Он не может постареть. — Лицо Томаса казалось озабоченным. — Ходят слухи, что он тебя любит.

Я сглотнула.

— И что ты любишь его. Дитя, это опасная игра.

— У меня нет выбора. — Мой голос прозвучал непроизвольно холодно. — Я не по своей воле оказалась клеверной. Если хотите знать мое мнение, это ужасно нечестно. Я не умерла, поэтому она украла моего лучшего друга и Люка. Разве это справедливо?

Томас лег на траву, глядя в глаза одной из гончих. Их стало легче различить, чем раньше.

— Не вини меня. Я уже наказан за несогласие с ее мнением о жизни и смерти. Поэтому и сижу в кольце грибов, разговаривая с ее последним врагом, вместо того, чтобы целовать ей руки.

Я не могла больше сдерживать ярость.

— Как насчет моего лучшего друга? Она отпустит его, только если я умру?

Томас постучал по воздуху на границе кольца из грибов. Раздался звук, будто он постучал по стеклу. С другой стороны донесся вой, и зубы клацнули возле его пальца.

— Волынщик? Он слишком хорош для этого мира. Такой волынщик может привлечь неподобающее внимание. Хуже, чем внимание фей. Я слышал от многих, что ему безопасней было бы умереть.

— Умереть? Ну, уж нет! — рявкнула я. Мои пальцы начали дрожать. Бессознательная попытка удержать собак на расстоянии слишком быстро выкачивала силы.

Томас с сочувствием посмотрел на меня.

— Дитя, мне жаль, но она никогда не позволит тебе сохранить жизнь, пока сама жива. Ты подвергаешь опасности ее существование. Одна из вас должна умереть.

Я смотрела на него, слушала его слова и пыталась сохранить кольцо непроницаемым. Казалось, я смотрю сериал: «Один из вас должен умереть. Город слишком мал для вас обоих».

Я больше не могла сдерживать псов. Я слишком ослабла.

— По правде говоря, — добавил Томас, — я бы предпочел, чтобы умерла она.

Только спустя мгновение я поняла, что он имеет в виду. В тот же момент невидимые стены рухнули, и свора собак ворвалась в круг, затопив волной все пространство и плотно прижимаясь к моим ногам.

Запах тимьяна стал невыносимым.