Книга Евангелие от Соловьева. Первая книга, страница 36 – Владимир Рудольфович Соловьев

Хорошо... Допустим, помощь каждому займет две минуты. А сколько времени продлится судебное разбирательство прегрешений? Может, время остановится?.. Или что-нибудь еще, столь же трогательно ненаучное... Но даже если предположить, что я смогу нереально ускориться, если начну мыслить со сверхсветовыми скоростями — забудем ограничения Эйнштейна, — то гражданам предстоит выстраиваться в очередь еще лет пятьсот... Поневоле задумаешься о справедливости соображений кремлевских деятелей относительно длительности процедуры Страшного суда.

Повезло найти работенку на пару тысячелетий! Оно и неплохо. Сколько же прекрасных ночей с Эльгой!..

— Владимир, если надо заплатить, вы скажите! Мое молчание было воспринято толстяком по-своему. Я не обиделся, а огорчился.

Посмотрел толстяку прямо в глаза и спросил:

— Вы в Бога верите?

— Да, наверное, хотя в церковь хожу нечасто. Вернее, редко.

— Я вас не для галочки спрашиваю. Загляните в себя, вы в Бога верите? Если да, то я вам смогу помочь, а если нет, вы не по адресу.

Толстяк задумался, тяжело вздохнул и ответил:

— Не знаю... Врать не могу... Но я очень люблю ее и ребенка, которого она скоро родит, и очень хочу поверить...

— Похудеете. Все будет хорошо. Идите к ним. Толстяк побрел в сторону водителя, было видно,

что он сконфужен. Продолжая идти, он принялся поддергивать спускавшиеся брюки. Потом почувствовал, как обвисла одежда. Под дубленкой образовалось слишком много пространства.

К машине он подошел совсем другим человеком, щеки уплотнились, второй подбородок исчез, появились скулы и даже намек на шею.

Он повернулся в мою сторону и крикнул:

— Спасибо!

Продолжать в таком темпе невозможно: скорость сотворения чудес ни за что не превзойдет скорости роста толпы страждущих. А я превращусь в действующий мемориал себе — «Владимир, творящий чудеса». Пройдохи начнут торговать местами в очереди, а проживающие рядом москвичи завалят мэрию требованиями освободить скверик от сектантов. А мне еще и в Лондоне не мешало бы оказаться. Куда позвонить?

Я набрал телефон, указанный Биллом в имейле, и попросил приятного юношу на том конце провода (впрочем, провода-то нет, у обоих сотовые) прислать за мной машину и подготовить самолет. Он пообещал, что меня подберут минут через двадцать.

— Где именно на Пречистенке вы находитесь?

— В скверике, не доезжая Чистого переулка. Там увидите толпу страждущих, все будут смотреть в одном направлении. Посмотрите туда же и увидите меня.

Ну а теперь, товарищ апостол, извольте творить чудеса во имя Его. Тот факт, что после ночи, проведенной с Эльгой, я не потерял дарованных способностей, грел душу. Может, все и не так плохо.

Я посмотрел на перстень, и он отозвался мерцающим светом, проступила сияющая надпись «Приидет царствие Мое». Подумал о Данииле, и сердце наполнилось миром. Почувствовал, что мне Его не хватает. Я по Нему соскучился, как скучают по очень близкому и любимому родственнику. Я не ощущал себя нашкодившим ребенком. Наоборот, хотелось поделиться с Даниилом радостью от встречи с Эльгой.

Он поймет. Я вспомнил ощущение абсолютной любви, которое заполнило меня при первой встрече в Детройте, и успокоился.

Я обратился к Нему, к Альфе и Омеге, и Он был и есть здесь и сейчас со мной и для меня.

Толпа притихла и ожидала своей участи. Удивительно, как среди себе подобных добропорядочные граждане превращаются в частицы целого, отличного I по свойствам от каждого из них. Дыхание толпы ближе к звериному. Невозможно предсказать изменение ее настроения. Не милые добрые обыватели кричали «РАСПНИ ЕГО!», и не они же пели ЕМУ ОСАННУ при въезде в Иерусалим... Всё толпа, причем та же толпа. Я почувствовал, как пульсирует ее настроение, не ведая, где ее прорвет в крик. Подняв руки, повернулся к ней лицом и сказал киношным низким голосом с гулом басов, заставляющим танцевать канализационные люки. Голосом, которого ждут от фильмов про чертовщину и который привлекает внимание и парализует волю. (Дети, не пробуйте повторить самостоятельно дома. А впрочем, попробуйте, все равно не получится, а сорванные связки— прекрасное оправдание внеочередных каникул.)

Я обратился к страждущим:

— Расступитесь! Образуйте коридор! Повернитесь лицом ко мне, чтобы я мог видеть каждого! Поднимите руки вверх! Раскройте ладони и направьте их на меня! Подумайте о вашей просьбе! Но учтите, что зло, замышляемое вами, обратится на вас! Думайте о том, чего желаете!

Несколько граждан отошли в сторонку.

Для красоты сцены не хватало природных катаклизмов. Оползни, землетрясения, извержения вулканов пришлись бы в самый раз, но скромность не позволяла использовать столь яркие краски. Ладно, ограничимся порывами ветра и круговертью свинцовых туч.

Над Пречистенкой вопреки зиме раскинулся грозовой фронт и устроил игру в салочки между небесными дельфинами, чьи черные спины изгибались причудливыми мазками Эль Греко, загораясь всполохами зарниц при смене водящего.

Граждане, оторопев, вытянулись в две шеренги, подняли руки вверх и неотрывно смотрели на меня.

Я закрыл глаза и обратился к просящим в нижнем регистре органа Домского собора:

— Имеющий уши да услышит! Идет царствие Его! Только в вере обрящете спасение! Думайте о Нем и Его просите помочь вам! Просите истово, с чистым сердцем, как дети! Откройтесь Ему!

Мои ладони стали покалывать иголочки, и я услышал просьбы людей. Услышал — это не точно. Я увидел их мольбы в разных цветах и с разной четкостью. Они напоминали стрелы разноцветного стекла, каждая в своем цвете и чистоте. Искренние светились прозрачностью и вызывали в душе сострадание. Я чувствовал, с каким трудом дается многим душевное усилие, но в результате стрелы из их просьб очищались от мутных вкраплений и начинали звенеть чистотой, так что не заметить их и оставить без внимания не представлялось возможным.

Не скажу, что смог разобрать каждую просьбу, да от меня этого и не требовалось... Вдруг ощутил, как поток хрустальных разноцветных стрел отразился от моих раскрытых ладоней и устремился вверх, разорван круговерть свинцовых дельфинов. Показался лоскуток ярко-голубого неба. Он разрастался с неимоверной скоростью. Через мгновение ничто не напоминало о локальном природном катаклизме.

Я опустил руки. Притихшая толпа смотрела на меня с испугом.

— Ступайте с Богом.

Завороженные, не спеша, они стали расходиться, лишенные сил, но ощущающие причастность к чуду, к чему-то, что абсолютно не вписывается в традиционные и понятные схемы.

— Простите, Владимир, пора бы ехать, а то опоздаем в Лондон.

Я обернулся и увидел парня, явно водителя, в куртке с летящими окнами на груди.

— Легко нашли?

— Да уж, было сложно заблудиться. Еще и маяк на подъезде к цели... Здорово у вас получилось, прямо Копперфилд!