Онлайн книга «Яволь, пан Обама. Американское сало»
— Нет, если с Васькой что случится, я не переживу, — вслух произнес он. — Что? Это вы мне? — встрепенулась дремавшая по соседству старушка. — Это вы мне, молодой человек? — Нет, не вам, — ответил Дружинин. — Извините, это я во сне. Изматывающей нервы тягучей пыткой тянулось время. Дружинин не спал, когда увидал медленно спускающегося по лестнице Вовку Сипитого. Правая и левая руки его были перебинтованы под локтевыми суставами. — Что? С обеих рук качали? — спросил Дружинин. — Ай, ну их, — поморщился Сипитый и устало плюхнулся на диван. Дремлющая старушка вздрогнула, проснулась и укоризненно глянула на него. — Рассказывай, не томи, — ткнул Сипитого в бок Дружинин. — Чего рассказывать? — хмыкнул Сипитый. — С одной руки триста граммов отсосали, потом еще двести с другой, вот и вся процедура. — А Галка? — А Галку я не видал. Мне сказали, чтоб я пообедал и красного вина обязательно выпил для восстановления кровяных телец. — Будет тебе вино, — угрюмо хмыкнул Дружинин. — Лишь бы Галочка жива осталась. Завотделением выгнала их из больницы. — Операция прошла, пострадавшая потеряла много крови, — сообщила она. — А сколько ждать? — нетерпеливо прикрикнул на нее Дружинин. — Она уже почти месяц у вас лежит, и никто ничего толком сказать не может! — Не кричите, не то я милицию позову, — пригрозила врачиха. В общем, отправились с Сипитым пить красное вино. А что еще оставалось делать? Глава 14
Сентябрь 2004 г. Лікування венеричних захворювань гонорея і сифіліс з дотриманням всієї конфіденційності. Приватна клініка «Інтим» [29] . — В Ивано-Франковске на премьер-министра, кандидата в президенты В. Янушевича совершено нападение, — сообщает агентство «Регнис». — Васенька, любимый, вставай, — нежно ворковала Анжелка, поглаживая своей узенькой ладошкой грудь милого дружка. — Вставай, нас ждут великие дела. — Ты меня, как Сен-Симона слуга поднимал, такими же словами будишь, — не размыкая век, улыбнулся Василий. — С той разницей, милый, что Сен-Симон заставил своего лакея говорить ему по утрам установку на подвиги, а я сама верю, что у нас с тобой все-все будет хорошо, — Анжелка нежно поцеловала Василия. Ветерок из незакрытой со вчерашнего вечера балконной двери тихо колыхал легкие белые занавески. От близкой воды Днепра веяло свежестью и ожиданием счастья, какое бывает только в молодости. — Который час? — приподнялся на локте Василий. — Уже десять, — ответила Анжелка. — Мать звонила. Сейчас заехать хочет. Так что придется тебе уйти. У Васи Дружинина имелась съемная квартира в Соломенском районе Киева, но Анжелка никогда и ни за что не желала там оставаться на ночь. — Мама не хочет и не разрешает, чтобы я ночевала не дома, — объясняла она. — Ты же ее знаешь, она сто раз за вечер позвонит, проконтролирует. У самой Анжелки была превосходная — сто метров квадратных — квартирка-студия в пентхаусе на Крещатике, которую мать подарила ей на восемнадцатилетие, а заодно и по случаю поступления Анжелки в Киевский университет. — Васенька, Васюта, — умоляюще проканючила Анжелка, — мама через час заявится, так что собирайся, милый… Вася знал, что мать Анжелки — знаменитая политическая тигрица и бизнесвумен Юлия Тимоченко, мягко говоря, не одобряла сердечного выбора дочери. Уязвленный Василий отвечал своей условной теще холодным, сдержанным, английским презрением. — Но кофе-то мы успеем попить? — привлекая к себе Анжелку, поинтересовался Василий. — Нам еще с тобой, не забудь, на съемки клипа «Моря Эльзы» в студию к четырем. — А что я надену? — лукавым чертенком завертелась по комнате Анжела. — Дубовицкий обещал меня на подтанцовке в клипе снять, я пачки и туфли балетные возьму? — Анжела сделала плие, встала в пятую позицию и, ручками сделав порт-де-бра, ласковым влюбленным взором взглянула на любимого. — Анжелка, никаких флиртов с Дубовицким, я ревную. — Вася изобразил шутливый приступ ревности. — Убью обоих, а потом сам руки на себя наложу. — Дурашка, — надулась Анжелка. — Я тебя ни на кого не променяю. Васютка, Васенька, мать рассердится. Ты меня подставляешь. Давай, давай, милый, дуй в ванную, а я кофе сварю. В больших зеркалах Анжелкиной ванной Вася долго изучал свое лицо — небритость под латинского мачо и позавчерашний засохший уже струп от прыщика на крыле греческого носа. — А ты и правда меня бы убил, если бы увидел с кем-нибудь? — Анжелка тихо подкралась сзади и нежно обняла милого своими тонкими, по-балетному гибкими руками. — Правда убил бы, а? — Я тебя люблю, Анжелка, больше всего на свете люблю, — тихо и очень серьезно произнес Василий. — Я тебя люблю, Анжелка моя, а у нас, у Дружининых, это фамильное. Отец вон, кроме мамы моей, никого не любил и уже не полюбит. — И я тебя люблю, — тихо отозвалась Анжелка, встала на цыпочки и поцеловала Васю. С грозной мамой Юлией Вася столкнулся внизу в вестибюле, когда выходил из лифта. Машинально сказал ей «здрасьте» и поспешил прошмыгнуть мимо двух рослых — ну, прям-таки из фильма «Люди в черном» — охранников мадам Тимоченко. — Ты все с этим москаленком таскаешься? — с порога начала прессовать маман. — А что? — изобразила невинное недоумение Анжела. — Я твоего кота Ваську возле лифта внизу повстречала, — строго зыркнула на дочь Тимоченко. — Он от тебя как какой-нибудь поручик Ржевский из борделя утром с похмелья выкатывается. Перегаром обдал, мне дурно стало. — Мама, он не пил, — Анжелка принялась за экзерсисы: все эти плие, батманы, порт-де-бра и фуэтэ. — Ты мне еще поогрызайся! — повысила голос мать. — Ну чем я тебе не угодила? — спросила дочь, продолжая занятия у станка. — Я тебе повторяю, — с усталой настойчивостью методичного молота повторила Юлия Тимоченко. — Брось этого своего Ваську. — Ваську? — Я тебе сейчас реально по морде надаю, ты меня выведешь! — не на шутку разозлилась мать. — Я тебе всю твою рожу изобью и в деревню Хуторочки к бабке Прасковье на лето отправлю. Увидишь у меня Лазурный Берег и Кот-д-Азюр с Монако и Малибу! Анжела вжала голову в плечи. — Я не шучу, я тебе на полном серьезе заявляю, — громко произнесла мать, — оставь Ваську Дружинина, меня он по-ли-ти-чес-ки не устраивает, понятно? |