Онлайн книга «Переход хода»
— Как ты любишь, с сахаром и сливками. Скирмунт кивнул. — Дзенькуе. Але я тут не для кофе, пан Эугениуш? Левченко вздохнул. — Так точно. Я сегодня улетаю в Москву. Срочные дела. Расскажи, в каком состоянии наша операция — и я решу, нужно ли мне возвращаться, или ты справишься сам. Скирмунт улыбнулся иронично. — А для чего вертаться? Труп мы юж знайшли — полицейский патруль нашел, в Рембертове, а там у меня естем колега. Он мне зазвонил — и праца зроблена! Кобета без документов, бродяга, може, с Украины, може, с Мазовии — юж не можно сказать. Сумочку мой коллега ей подложил — тераз она у полицейского комиссара с Рембертова; естем рапорт, что труп быв в посадке у Огрода Зоологичнего. Отпечатки рончиков тего трупа в управе полиции Праги33, и отпечатки спанявы34. Бумагу от родных я Збышку отдал. Тераз тшеба труп спалить, а сумочку, вшистки документы, оттиски рончиков и кусок скуры с косами тей пани полиция зоставит, и для экспертув вшистко бендзе в пожонтку — сгинела пани Бондаренко! — И Анджей плутовато улыбнулся. Левченко кивнул. — Ясно. С экспертами ты решил не рисковать, а использовал своих знакомых в полиции. Думаешь, это лучший вариант? Анджей опять улыбнулся. — Так! Бо то танней! — Значит, безымянный труп какой-то бродяги, найденный вчера у Зоосада, польской полицией идентифицирован как труп Герды Францевны Бондаренко? Правильно я понимаю? — Так. Документы в сумочке, паспорт — всё тей пани. — И часть кожи и волос взята для экспертизы ДНК. Как ты объяснил своему полицейскому коллеге этот свой криминальный интерес? Скирмунт пожал плечами. — Сказал Збышку, что пани Бондаренко тераз в Италии, а моим коллегам в России потшебно забрать у неё бизнес. Для того потшебно зробить её мертвой. Пенч тысёнц долярув — и пани Бондаренко гине у Огрода Зооологичнего! Левченко кивнул. — Хорошо. Отказ родственников от перевозки тела, заверенный нотариусом, у полиции есть — значит, налицо все посылки для его кремации. Как только труп будет сожжен, как невостребованный родственниками — но ни секундой раньше! — твои полицейские друзья должны известить немецких коллег о том, что на территории Польши тридцатого декабря две тысячи третьего года погибла бывшая гражданка Германии — надеюсь, они это в состоянии сделать. И когда немцы пришлют своих экспертов — а они их пришлют, и очень срочно, можешь не сомневаться — у них не должно возникнуть ни тени сомнений в том, что и отпечатки пальцев, и образцы для получения анализа ДНК принадлежат госпоже Бондаренко, и никому другому. Заплатишь своим полицаям столько, сколько они скажут — но немцы должны быть извещены обязательно, без этого шага вся наша операция насмарку. Кстати, когда кремация тела? Скирмунт беззаботно пожал плечами. — Хиба я вем? После Нового року. Може, пшез два тыгодня35, може, пшез тши. Левченко тяжело вздохнул. — Анджей, ты что, не контролируешь этот момент? Ты разве не понимаешь, что от того, как быстро её кремируют, зависит успех или провал нашей операции? Скирмунт смущённо улыбнулся. — Але… Але я подумав, что вшистко зроблено… Оттиски рончиков, сумочка, документы, скура, косы, бумага од нотариуса — вшистко тераз в полиции…. Левченко подавил в себе желание заорать на своего агента — вместо этого он одним махом выпил чашку кофе и, посчитав про себя до десяти — проговорил вполголоса: — Анджей, немедленно дуй в морг, узнай, когда кремация, заплати там денег всем, кому считаешь нужным — но труп должен быть сожжён гарантированно, и ты об этом должен знать тотчас же! Ты мне за это отвечаешь! Как только труп будет сожжён — твой Збышек должен будет подложить в дело бумагу от родственников. Вообще, в идеале ты должен присутствовать при сем событии, забрать урну с прахом и развеять его над Вислой — для надежности! Пожалуй, про урну он погорячился, подумал Левченко. Хотя… Лишнего в этом деле не бывает! Скирмунт оторопело захлопал ресницами. — Але для чего над Вислой? — Хорошо, над Вислой можешь не распылять, оставь его у себя дома. Но труп должен быть сожжен в ближайшее время! Скирмунт смущённо закивал. — Так. Добже. Зробим. Левченко чуть заметно улыбнулся. — Анджей, ты настоящий поляк — никогда ничего не доводишь до конца! Скирмунт скептически посмотрел на подполковника. — Але можно подумать, что русские всё доводят до конца. Ты уезжаешь тераз — а говорил, что бендзешь тутей до коньца! И тысёнцу доллярув Тыхульскому ты для чего дал? Уел. Ладно, сейчас не до пикировок! — Хорошо, свернули дискуссию, не старайся искать в моих словах подтекст. Я тебя прошу, прямо сейчас едь в морг и сделай всё, что нужно. Добже? Скирмунт кивнул. — Зробим, не тшеба повтору. Куда тебе зазвонить? — Я сам тебе позвоню завтра вечером. Ну, всё, давай, мне ещё в гостиницу надо успеть, а рейс через три часа. Анджей молча кивнул и, пожав Левченко руку, покинул кафе. Подполковник вышел вслед за ним, махнул проезжавшему "ситроену" с табличкой "тахi", и, сообщив водителю адрес своего отеля, откинулся на заднем сиденье. Ладно, в Польше всё вроде бы складывается нормально. Но что же, черт возьми, произошло в Стамбуле? * * * Ну, вот и Сливен! Все же нужно на дальние расстояния ездить с напарником — шанс прощёлкать нужный поворот гораздо меньше. Да ещё чёрт его дёрнул ломануться на Шумен — вместо того, чтобы, как порядочный, от Русе двинуть на Велико-Тырново. Как результат — два лишних часа в пути и ужин из унылой яичницы, маринованные помидоры и стакан "механджийского" — это в самом лучшем случае. Ничего другого, как говорил Васил, в дежурном баре гостиницы "Национал Палас" ему не предложат — а ведь были надежды, после двадцатичасовой езды, забуриться в тамошний ресторан, который очень хвалил его коммерческий партнер господин Бенчев, и, не торопясь, вдумчиво и серьезно, пробежаться по меню. Шопский салат, конечно, с деревенской брынзой, штучек шесть кюфте или кебабче из баранинки, прижиных36 на рашпере, кусок сыра со слезой на деревянной доске, бутылочку хорошего красного вина — эх, красота! Вот только на часах — начало второго, и вожделенный ресторан ему теперь только улыбнулся. Ладно, сейчас хотя бы яичницы навернуть — и то было бы дело… Одиссей подъехал к гостинице, которую ему порекомендовали Бенчевы, вышел из машины, потянулся, расправил плечи. Хорошо! Завтра Новый год — а на улицах этого провинциального Сливена людей почти что и не видно; хотя сейчас уже второй час ночи, порядочные и законопослушные горожане спят уже давно. Только напротив его отеля, через площадь, возле советского типа гостиницы в шестнадцать этажей, с одноименным с городом названием, клубиться народ — там, видимо, центр здешней ночной жизни, клуб "Белый медведь" и прочие злачные места для невзыскательной здешней публики. Хотя Васил Бенчев о тутошней ночной жизни отзывался весьма положительно…. Ладно, сейчас не до этого! |