Книга Великий Ганнибал. "Враг у ворот!", страница 103 – Яков Нерсесов

В Иберии Сципиону оставалось усмирить еще двух местных вождей Индебола и Мандония, но тут он неожиданно тяжело заболел: явно сказалось исключительное напряжение последних лет жизни – вся борьба в Иберии держалась только на его плечах и его железной воле. (Впрочем, по другой версии, на самом деле Сципион вовсе не заболел, а это были всего лишь слухи, которые стали детонатором восстания.) Публий Корнелий Сципион был тем самым магнитом, который связывал все: от дисциплины в римской армии и до «дружбы» с вожаками иберийских племен. Рассказывали, что одно время Публий даже был при смерти и вдобавок у него в тылу – в Сукроне – вспыхнул мятеж среди 8 тысяч солдат, охранявших очень важную дорогу между главной опорной базой римлян в Испании – Тарраконом и Новым Карфагеном. Они почти не принимали участия в военных действиях и бездействие явно развратило их. Скука, безделье, отсутствие добычи, усугубленные невыплатой жалованья, вызвали… тривиальный мятеж!

Начав с простого неисполнения приказов и пренебрежения воинским долгом, солдаты вскоре перешли к открытому бунту и выбрали себе командирами двух рядовых легионеров – двух Гаев – Альбия и Атрия, двух ловких демагогов – главных зачинщиков всех беспорядков. Они не теряли времени даром и быстро наладили связи с главными мятежными вождями Индеболом и Мандонием. Римские военачальники не знали, что делать: Лелий и Луций Марций Септим осаждали окопавшегося в Гадесе Магона, а Силан просто растерялся. Слухи о смерти Сципиона распространялись со скоростью звука.

Казалось, что гибель римлян неизбежна и дело их в Испании вот-вот будет проиграно!

Надо сказать, что в ходе многолетней изматывающей войны в Испании Сципион постоянно следил за армейской дисциплиной. В этом он был предельно жесток, даже беспощаден к своим солдатам. И вот теперь, все еще прикованный к постели, он тут же начал действовать против бунтовщиков. Посланные к ним семь военных трибунов сумели сделать главное: расколоть ряды недовольных, пообещав основной массе солдат немедленной выплаты задолженных денег и выявить главарей бунта. Именно этих главарей пригласили в Новый Карфаген якобы для выплаты всем им задолженностей по зарплате. Мятежным «генералам» стало известно, что Силан с войсками покинул Новый Карфаген для усмирения восставших иберийцев Индебола. Обрадованные этой новостью, они решили, что как только их впустят в город, им удастся его захватить. Как только они вступили со своими подельниками в Новый Карфаген, их приветливо встретили военные трибуны (чуть ли не с «красными ковровыми дорожками»!) и каждый из них пригласил к себе одного из мятежных «генералов».

Восставшие сочли это за добрый знак: по всему получалось, что в городе их боялись!

Но все случилось с точностью до наоборот. Слухи о смерти Публия Корнелия оказались сильно преувеличены, и рано утром, пока главари безмятежно после сытного ужина со «сладким» (вино и доступные женщины во все времена делали свое «черное дело», порой на благо… окружающим или некоторой их части!) спали, он тихо вошел в город и занял все въезды и выезды. Вожаков арестовали мгновенно – благо все они были рассредоточены по разным «квартирам». Но пришедшие с ними «бузотеры», разбуженные звуком боевой трубы, без оружия кинулись на главную городскую площадь… за обещанной зарплатой. Пока они стекались туда, толпясь и балагуря, верные Сципиону войска Силана оцепили всю площадь.

Головорезы оказались в ловушке!

…Их смятение мгновенно переросло в совсем иное состояние: они окаменели, когда на возвышение молча поднялся сам Публий Корнелий Сципион, которого все уже считали мертвецом!

…Сципион умело, по-театральному долго, держал паузу, с каждым новым мгновением становившуюся все более и более зловещей. Никто не знает, как долго он молчал. Подобно всем великим полководцам – от Александра Македонского до Наполеона Бонапарта, Публий Корнелий Сципион-Младший точно знал, как и когда (и наоборот, когда и как) вести себя со своими «собратьями по оружию»!

Очевидно, на этот раз он молчал ровно столько, сколько было нужно, чтобы грубая солдатня, знавшая только две силы, которой она повиновалась – «кнут и пряник», – не сорвалась с цепи и не началось всеобщее побоище. Когда он тихо, но очень внятно заговорил, то все мгновенно поняли – насколько сурово он настроен. Взбунтовавшиеся солдаты были объявлены предателями и изменниками родины, достойными самой позорной смерти – «децимации» – позорной казни каждого десятого в строю перед строем всего легиона! «Но я прощаю вас и покараю лишь ваших главарей!» – закончил свою краткую, но доходчивую речь Публий.

…Под леденящий звон мечей, ударяемых о щиты, на площадь вывели главных «бузотеров», раздетых и в цепях. Их тут же у позорных столбов в центре легионного бивака забили до смерти плетьми с крючками на концах (подобными тем, которыми истязали Иисуса Христа в шокирующем голливудском фильме Мэла Гибсона «Страсти Христовы», 2004 г.)…

Этим смелым и продуманным актом устрашения римский полководец подавил волю бунтовщиков и не дал никому поднять руку или голос протеста в защиту своих вожаков. Характерно, что уже в ходе смертной казни их главарей мятежные легионеры давали новую присягу на верность отечеству и тут же получали… задержанное жалованье. Так Публий Корнелий Сципион-Младший лишний раз показал всем, что с ним «шутки плохи» не только на поле боя, но и подчиненным он может запросто показать «где раки зимуют».

Своего рода «Отец солдатам», он прекрасно знал, когда дать «кнута», а когда раздать «пряники», или… наоборот.

…Кстати, по другой версии подавления мятежа Сципионом, все прошло несколько иначе. Как только он почувствовал себя немного лучше и получил всю нужную информацию, то лично с конным эскортом нагрянул в лагерь мятежников. Там он выступил перед ними с жесткой речью, в которой напомнил им о всем известной в истории Рима участи одного мятежного легиона, который был весь… обезглавлен, чтобы остальным неповадно было! Пока он намеренно долго говорил, подошли верные ему войска и плотным кольцом окружили бивак бунтовщиков. Дабы дать солдатам возможность кровью искупить свою вину, он потребовал немедленной казни только… 35 зачинщиков беспорядков…

Теперь можно было вновь заняться усмирением иберийских вождей. Индебол и Мандоний горько раскаялись в содеянном, но отступать уже было поздно. Всем было хорошо известно, что для непреклонного в воинской дисциплине римлянина не существовало большего преступления, чем предательство. И очень скоро легионы Сципиона разбили свой лагерь в долине реки Эбро на виду у 22,5-тысячного вражеского воинства.

Затяжная партизанская война ему была не нужна – лучшие полководцы мира всех времен и народов «ломали в ней себе зубы», он поставил себе задачу как можно скорее вызвать варваров на решающее сражении на открытой местности.

Поскольку между противниками лежала узкая и тесная долина, то Сципион пошел на военную хитрость: он приказал весь имеющийся в окрестностях скот под охраной легковооруженных воинов согнать в нее, чтобы заставить испанцев, польстившись на легкую добычу, попытаться его отбить. За крутым склоном (отрогом) горы римляне спрятали конницу срочно вызванного с побережья Атлантики из-под Гадеса Лелия. Испанцы «заглотнули наживку», и пока легкие пехотинцы с обеих сторон дрались за «рогатую добычу», всадники Лелия выскочили из засады. Часть конных римлян налетела на иберов сбоку, а часть тем временем отрезала их от лагеря. Потеряв немало пехоты, порубленной вражескими кавалеристами, раззадоренные неудачей вожди иберов на следующий день вывели своих воинов на битву.