Онлайн книга «Глоток мрака»
Рубашку она подобрала шелковую, льдисто-серую, одинаково хорошо подходившую и к красному костюму, и к коже Дойла. Она даже привела женщину-летуна себе в помощь, и они вдвоем заплели его волосы в длинную косу. Летунья щупальцами вплела в нее алые ленты, и теперь коса спускалась почти до пят, перевитая алыми спиралями. – Плащ мне помогала сшить Уна. Она стала настоящей мастерицей. А я завидую, что у нее столько умелых рук. – Она показала на летунью, заплетшую косу Дойла. Летунья, тихонько стоявшая у стены, отвесила поклон. – Ты слишком добра, госпожа. – Я хвалю тех, кто заслуживает похвалы, Уна. Уна даже покраснела – порозовела белая кожа ее подбрюшья. – Меня поразило, что вам так быстро удалось изготовить обувь для Мистраля, – сказала я. Мирабелла удивленно глянула на меня: – Нога у них почти одного размера. Как вы смогли на взгляд определить, что сапоги новые? – Я помогала стражам выбирать обувь в магазинах Лос-Анджелеса и навострилась определять размер на глаз. Она улыбнулась почти застенчиво: – У вас хороший глаз. Я едва не сказала «спасибо», но подумала, что не знаю, как давно Мирабелла поселилась в стране фейри. Наши старожилы могут счесть «спасибо» оскорблением. Так что я ответила: – Стараюсь не ошибаться. А платье, которое вы сшили для меня – само совершенство. Она улыбнулась, по-настоящему польщенная. – Но сапоги – не твоя работа, – сказал Шолто. Она помотала головой. – Я их выменяла. – У лепрекона, – сказал он так, словно существует только один лепрекон. Это не верно. Не так много лепреконов в Новом Свете, но несколько наберется. Она кивнула. – Так ты все же станешь с ним встречаться? – спросил Шолто. Она залилась краской. – Он любит свою работу, как я люблю свою. – Он тебе нравится, – сказала я. Она бросила на меня нервный взгляд. – Кажется, да. – Ты знаешь, что законы слуа не предписывают, кому с кем спать, – сказал Шолто. – Но этот лепрекон сотню лет за тобой гоняется, Мирабелла. Я думал, он тебе неприятен. – Так было, но... – Она развела в стороны руку и щупальце. – Но, кажется, больше я не нахожу его неприятным. Мы беседуем о шитье, а еще у него телевизор есть. Он мне приносит модные журналы, и мы их обсуждаем. – Он нашел путь к твоему сердцу, – подытожил Дойл. Она хихикнула и улыбнулась. А я догадалась, что часть своей платы лепрекон уже успел получить. – Видимо, так. – Тогда у тебя есть мое благословение, не сомневайся. – Шолто улыбался. Но ее лицо вдруг помрачнело. – Тулли ухаживал за мной сто лет. Он был настоящим джентльменом и никогда не задирал нос, как некоторые, кого я не буду называть. – Как Таранис, – сказала я. Я произнесла это имя совершенно спокойно. Кажется, какое-то душевное онемение у меня осталось, и, наверное, это даже хорошо. Она резко глянула на меня, но потом ее лицо смягчилось. – Не сочтите за дерзость, царица Мередит, я слышала, что он сделал с вами, и сочувствую вам всей душой. Его много лет назад надо было окоротить. – Я так понимаю, что он и за вами ухаживал в том же стиле. – Ухаживал! – Она это слово почти выплюнула. – Нет, он посреди примерки попытался взять меня силой. Меня зазвали в волшебные холмы, обещая уважение и безопасность. Он на время примерки все свои иллюзии убрал, так что на меня не действовала магия, которая заставляет всех женщин видеть его красавцем. Я знала, что он в середке подгнил, знала все пороки в его иллюзиях. Правда была на моей стороне, и соблазнить меня волшебством он не мог. – Наверное, у тебя при себе были к тому же иголки и булавки из холодного железа, – предположил Дойл. Она взглянула на него и кивнула. – Верно. Сами орудия моего мастерства не давали мне попасть в его ловушку. И тогда, в ярости, он отрубил мне правую руку. Она подняла оканчивающуюся щупальцем конечность вверх – щупальце грациозно извивалось в воздухе, похожее на некую подводную тварь. – А потом он выгнал меня из ситхена, поскольку в однорукой портнихе нет проку. – А сколько лет ты к тому времени провела в волшебной стране? – спросил Дойл. – Лет пятьдесят. – Изгнать тебя из ситхена – это значило, что все твои годы обрушились бы на тебя в одночасье, – сказал Мистраль. Она кивнула. – Как только я ступила бы на землю. Но не все придворные одобрили его поступок. Несколько придворных дам отнесли меня в Неблагой двор. Они просили за меня королеву, а та сказала почти теми же словами, что и Таранис: «Что толку мне в однорукой портнихе?» В ее глазах блестели непролитые слезы. Шолто шагнул к ней – в красивой черно-серебряной тунике и штанах, в блестящих сапогах, которые она сшила или заказала для него. Он поднял ее с колен – взяв одной рукой за руку, а другой – за щупальце. – Я помню ту ночь, – сказал он. Она подняла к нему голову. – И я тоже, ваше величество. Я помню все ваши слова. «Слуа примут ее. Мы о ней позаботимся». Вы даже не спросили, на что я гожусь или что умею. Придворные дамы заставили вас пообещать, что вы меня не обидите, потому что они страшно боялись слуа. Шолто улыбнулся: – Пусть Благие нас боятся. Это наша защита. Она кивнула. – Вы приняли меня однорукую, не зная, что Генри сумеет найти для меня способ снова вернуться к труду. Я никогда не задавала этот вопрос, ваше величество... Что было бы со мной, окажись я совсем бесполезной? – Мы нашли бы тебе работу, которую можно выполнять одной рукой, Мирабелла. Мы – слуа. Среди нас есть и те, у кого всего одна конечность, и те, у кого их сотни. Мы ко всему приспособимся. Она кивнула и отвернулась, чтобы мы не видели слез, все-таки полившихся из ее глаз. – Вы добрейший из правителей, ваше величество. – Только не говори об этом никому за пределами нашего двора, – засмеялся он. – Это будет нашей тайной, ваше величество. Я переспросила: – Вы сказали, что новую конечность вам дал доктор Генри? – Да, – сказала она. – Но как? – Одна из ночных летуний была так добра, что позволила взять у нее щупальце. Вы же знаете, что щупальца у летунов отрастают заново? |