Книга Глоток мрака, страница 83 – Лорел Гамильтон

– Надо сначала удалить осколки, – сказал Рис.

– На нас и так подействовало, – возразил Доусон.

– А как он действовал на вас? – спросила я, обнимая стройную талию Дойла. Чувствовать рядом его сильное тело казалось слишком хорошо, чтобы это было наяву.

Гален очень старался не смотреть на нас с Дойлом. Я вспомнила, что он первым бросился ко мне, первым схватил в объятия. И хотя я ему обрадовалась, это не сравнить было с чувством, которое я испытываю к Дойлу. Несопоставимые вещи. И я не могла заставить свое сердце чувствовать по-другому, даже ради душевного спокойствия моего лучшего друга.

– Вот так, – сказал Доусон и повел осколком над ранами Джонти острием вниз, словно вырезая невидимые письмена. У меня закололо руку. Метка руки крови проснулась у меня на ладони.

Я шагнула прочь от Дойла. Он пытался удержать меня за руку, но я отдернула ее, не дав ему дотронуться. Почему-то мне показалось, что ему не стоит дотрагиваться до руки крови, когда она жаждет найти себе применение. Я не вполне понимала, что происходит, но побуждение подойти и опуститься на колени рядом с Доусоном было вполне ясным.

Сама того не ожидая, я заговорила вслух, мир словно ждал от меня этих слов, и с каждым словом само время будто испускало вдох, который долго задерживало:

– Ты звал меня железом и кровью. Чего ты просишь от меня?

Доусон посмотрел мне в глаза и губы его шевельнулись, но он тоже как будто не властен был над тем, что говорит:

– Исцели его, Мередит. Заклинаю тебя железом и кровью, и магией, которую ты вложила в эту плоть.

– Да будет так, – сказала я и вытянула руку, растопырив пальцы над спиной Джонти. По коже побежал жар, будто кровь во мне превратилась в расплавленный металл. Мгновение почти невыносимой боли – и из Джонти фонтаном взметнулась кровь, вынося осколки металла.

С шумным вздохом Джонти вернулся к жизни, но кровь все продолжала течь. Я отползла подальше, Доусон тоже. Кровь стала течь медленней, но раны не закрылись, хотя осколки и вышли из тела.

Джонти с явным усилием повернул голову и сказал:

– Ты призвала мою кровь, царица. Ты избавила меня от человеческого железа. Я умираю за тебя, и я счастлив.

Я покачала головой:

– Я не хочу, чтобы ты умирал за меня, Джонти. Я хочу, чтобы ты жил.

– Не все желания сбываются, принцесса, – сказал он.

– Сдается, правильно мы не явились по первому зову, а то бы тоже могли расстаться с жизнью, – раздался голос из темноты. Обернувшись, я обнаружила двоих близнецов-гоблинов, Ясеня и Падуба. В темноте их легко было принять за сидхе – такие они стройные и высокие, разве что мускулы помощнее, но и это легко списать на несколько лишних часов в тренажерном зале. Золотистые волосы у братьев были коротковаты, правда, – только до плеч. Будь они подлиннее, ошибиться было бы совсем нетрудно.

В ночной тьме не видно было, что глаза у них без белков: у Ясеня – зеленые, как листва дерева, чье имя он носил, а у Падуба – алые, как ягоды падуба зимой. Только глаза и выдавали их гоблинское происхождение.

– Я вас не звала, – сказала я.

– Твоя магия призвала Красных колпаков, и кровь нашего отца в наших жилах тебе ответила, – сказал Ясень.

– Ненавижу этот зов этой твоей белотелой магии, – сказал Падуб.

Они дружно кивнули.

– Нам ненавистно, что твоя рука крови зовет нас, словно мы Красные колпаки. Мы – Благие сидхе, и это ты помогла нам понять, что в нас говорит не только гоблинская кровь, и все же твоя сила зовет нас, будто малых фейри, – добавил Ясень.

– Мне самому хватило бы того, что твоя магия в Лос-Анджелесе дала мне больше гоблинской силы, но я думал, она превратит меня в того гоблина, какими мы были когда-то, – сказал Падуб. – Но я – мы – стали даже хуже, иначе твоя магия не влекла бы нас, как собаку – свисток хозяина.

В голосе его звучала горечь.

– И что, вы дали бы им умереть, лишь бы сберечь гордость? – спросила я.

– Мы – гоблины, – сказал Падуб. – Мы никого не лечим. Мы убиваем и рушим. В этом наша суть, а тот договор, по которому мы так давно живем в Америке, отнял нас у самих себя. Для гоблинов больше нет места.

Я поднялась и оступилась, запутавшись в подоле платья. Падуб засмеялся, но я не обратила внимания. Я поняла. Уловила, догадалась. Я не очень твердо знала, что именно я поняла, но мгновенный порыв бросил меня к близнецам, заставил пройти по мерзлой траве, сухо шелестевшей под касанием кожаной юбки.

Дойл поравнялся со мной:

– Осторожней, Мерри.

Он правильно предостерегал, но и чувство в глубине моего существа тоже было правильное. Аромат цветов заполнил воздух, словно дыхание лета согрело зимнюю ночь.

Рис шагнул к нам и тронул Дойла за руку.

– Богиня близко, Дойл. Все будет хорошо.

Я поцеловала сперва Дойла – ему пришлось для этого нагнуться, – потом Риса. Рис ответил мне печальным взглядом. Но эту печаль я рассеять не могла. Могла только еще раз нежно поцеловать его губы, уверяя, что я его вижу и ценю, но ни я, ни он ничего не изменим, ничто не заставит меня полюбить его так, как я люблю Дойла и Холода. Я страдала оттого, что заставляю его страдать, но не настолько, чтобы измениться.

Остаток пути я прошла одна. Ясень и Падуб стояли передо мной, стараясь напустить на себя то ли высокомерие, то ли враждебность – их красивые лица отлично умели выражать и то, и другое, – но под всем напускным читалась неуверенность. Я заставила их поменять представление о самих себе, но ни благородные сидхе, ни воины гоблинов не привыкли менять представления. Они имели непоколебимые суждения почти обо всем. Я вглядывалась в их глаза, не слишком представляя, что сейчас случится, но по усиливающемуся аромату роз поняла, что Богиня приближается. К запаху роз добавился теплый запах пряных трав и листвы, словно мы оказались на солнечной поляне.

– Цветами пахнет? – спросил Падуб.

– Пахнет лесом, – сказал Ясень. – Таким лесом, какие здесь не растут.

– Что ты опять с нами делаешь? – разозлился Падуб.

– Вы хотели стать сидхе. – Я протянула им руки.

– Да, – сказал Ясень.

– Нет, – сказал Падуб.

Я ему улыбнулась.

– Вы оба хотите новую силу, так?

– Да, – с некоторой заминкой ответил Падуб.

– Тогда давайте руки.

– И что будет, если дадим? – спросил Ясень.

Я улыбнулась, а потом рассмеялась. Запах роз и ощущение летнего солнца на коже стали так сильны, что у меня голова кружилась от попыток совместить их с темнотой зимней ночи.

– Не знаю, что будет, – сказала я чистую правду.

– Так зачем нам это делать?