Книга Специальный рейд, страница 26 – Сергей Самаров

Камил».

* * *

– Вот так... – сказал Александр. – На основании одного этого сообщения можно без труда построить психограмму образа Ахмата Текилова и представлять его возможные ходы. Более того, я уже даже имею право предположить, что человек в квартире Текилова, который ответил на телефонный звонок, является не чем иным, как инструментом, которым Ахмат желает воспользоваться.

– Ты уговорил меня на девяносто процентов, – сказал Тобако.

– Если ты такой податливый на уговоры, тогда сгоняй-ка по адресу до того, как мы позвонили самому Ахмату. После звонка твой визит может показаться назойливым...

– После обеда, – входя в дверь и услышав последние слова, категорично заявила Александра. – Зураб идет со стороны метро. Я видела его в окно. Наверное, уже в подъезде. Быстро всем мыть руки и за стол.

Выполнить приказание главного столового распорядителя они не успели, потому что раздался новый телефонный звонок.

– Слушаю, – ответил Басаргин.

– Саша, Баранов беспокоит. Ты сегодня не забежал ко мне...

– Не успел, товарищ полковник. Мне необходимо было догнать человека, который направился к выходу раньше меня.

– Это не важно. Утром я все равно был на выезде. Теперь приходится самому ездить, пока не подобрал замену тебе и Елкину. Короче, дело такое... Я чуть-чуть в курсе того, чем ты с Астаховым занимаешься. Может быть, это как-то и касается вас... У меня есть донесение двух «сексотов», что ингуши в столице срочным порядком покупают автоматическое оружие – просят «калаши» и АПС [10] .

– Спасибо, Сергей Иванович. Это вполне вписывается в схему, которая созревает у меня в голове. Нечто подобное и следовало бы ожидать, хотя сам я до такого не додумался.

– Рад помочь. Бывай здоров и не загружай Александру. У нее своя работа должна быть на первом плане. Когда она у тебя в последний раз в мастерской была?

– Не знаю. Переезд занял у нее все последние дни. А сейчас мы без нее не обойдемся, – он посмотрел на жену, которая поняла, что речь идет о ней, и остановилась, но дослушать ей не дал звонок в дверь. Пришлось идти открывать.

– Что еще произошло? – спросил Тобако, когда Александр положил трубку.

– Московские ингуши скупают автоматическое оружие. Я думаю, готовятся к разборкам с чеченами, если такие возникнут после естественной активизации действий Текилова. Боевики постараются не дать в обиду Ажигова. А если не смогут его защитить, то будут мстить.

– А ты говорил, что он пожелает работать в одиночестве, – имея в виду Текилова, сказал Тобако.

– Я подозреваю, что подготовка идет по линии старейшин тейпа. Они могут объявить мобилизацию. Но поддержка проявит себя после того, как Текилов сделает дело.

– А что делает Текилов? – поинтересовался, входя в дверь, Зураб.

– Он ждет не дождется, когда вы сядете за стол. Быстро всем мыть руки, – скомандовала Александра.

Ее послушались, но разговор продолжили. Басаргин объяснил ситуацию с Ахматом Текиловым. Как-никак, а Зураб тоже чеченец, и законы адата для него не пустой звук. Зураб полностью поддержал Александра.

– Текилов не допустит, чтобы кто-то вмешался в его дело. Для него это вопрос чести. Кроме того, что я слышал о нем...

– Ты о нем слышал?

– Да. Я же тоже служил в милиции, хотя меня «ушли» оттуда раньше, чем расстреляли Текилова. К тому же наша милиция с ингушской не очень ладит. Но о расстреле я тоже слышал. Что ни говорят о Текилове, все звучит однозначно – Ахмат хитрый, злобный и осторожный волк. Он любит и умеет расставлять ловушки, в которые любой другой волк попадается, как кролик. Дело чести он никогда не передоверит другому, потому что очень ценит свой авторитет. Ему есть что терять, и он это потерять не захочет.

– Посмотрим... – все же не оставил сомнения Тобако.

Зима выдалась слякотная, грязная по-военному и по-военному же пахнущая гарью. Но в райцентре стало тише. По ночам стреляли только изредка. На улицах стало больше мужчин по сравнению с летом. Следующим летом они опять уйдут, как понимала Зарема, в леса, откопают свои автоматы, и начнется все сначала. Сейчас им пора отдохнуть. Зимой мужчины почти не воюют, потому что по снегу легко прочитать следы и выследить любой отряд. Правда, ходят слухи, что чаще стали звучать взрывы в городах и поселках. То там, поговаривают, на фугасе подорвалась машина, то в другом месте, сказывают, машина, начиненная взрывчаткой, въехала в какое-то административное здание. Но всегда гибло больше мирных людей, чем солдат. Это сначала возмущало, потом стало привычным. Должно быть, зимняя война такая...

С работой Зарема справлялась без труда. Вытереть столы мокрой тряпкой, потом сухой, унести посуду на мойку – это и с ее рукой сделать можно. Что касается еды, то при столовой и сама голодной никогда не оставалась, и у сына щеки стало со спины видно. А главное, деньги за работу платили наличные. Так что Зарема и Арчи сумела одеть на зиму – из старой своей одежды он стремительно вырос.

Зураб приходил раз в два-три дня. Он еще осенью, когда только-только стали заявлять о себе холода, привез печку со смешным названием «буржуйка» и вывел в окно трубу. А через неделю пригнал и целую машину угля. Где уж достал такую роскошь, неизвестно. Другим приходилось топить собственные квартиры старой разломанной мебелью из полуразрушенных домов, в которых никто не жил. Благо домов таких было немало, но топливо надо было еще собирать. Зураб и с прапорщиком-комендантом договорился, и тот выделил угол в сарае. Хошиев сам полдня провозился с лопатой и с ведрами, перетаскивал уголь в этот угол. Зарема рвалась ему помогать. Если не лопату держать, то хотя бы ведра таскать с ее рукой было можно. Он только смеялся, но помощи не принял.

Стал привыкать к Зурабу маленький Арчи. Зарема заметила, что хотя тихий сын ее слишком мал, чтобы уметь считать, он каким-то чутьем угадывал день и время, когда придет Зураб. И начинал ждать его загодя. Об этом говорили глаза мальчика, устремленные на дверь. Глаза непривычно светились, и не было в них всегдашней испуганной мрачности. От такого отношения сына к чужому мужчине стало меняться отношение к нему и самой Заремы. Если раньше она общалась с Хошиевым просто как со школьным приятелем, и при этом достаточно строго, как и полагается вдове погибшего моджахеда, то теперь стала ловить себя на том, что вместе с Арчи ждет Зураба. А скоро поняла сама, что она по-прежнему осталась женщиной и женская натура просит мужской ласки. Если бы Зураб торопил события, если бы настаивал на сближении, она никогда бы не решилась на такое. Но он проявил терпение, и она сама сделала шаг ему навстречу. Когда однажды вечером Арчи уснул и Зураб встал у двери, уйти не торопясь, пока его не подтолкнут словами или рукой, она позвала его к себе...