Книга Необитаемый город, страница 4 – Дэн Уэллс

— Майкл, у нас у всех телефоны. Мы врачи…

— Унесите их отсюда.

— Майкл, пожалуйста, успокойтесь…

— Это важно! — Закрываю глаза, пытаюсь понять, который час.

Как давно я в палате? Три минуты после того, как пришел в себя, плюс-минус несколько секунд. Но кто знает, как долго лежал без сознания. Сколько остается до того, как они заявятся сюда?

На игры нет времени, а народу слишком много, чтобы драться. Сейчас нужно выложить правду и надеяться на лучшее. Набираю в легкие побольше воздуху и говорю:

— Я все расскажу, но только когда в комнате будет чисто. Чтобы никаких электронных приборов.

Доктор Мюррей кивает, но как-то самодовольно, словно слышал все это прежде: перед ним еще один псих.

— Майкл, почему вас пугают электронные приборы?

То же самое было и в прошлом году — вследствие таких же самоуверенных допущений я оказался в дурдоме. Если система решает, что ты псих, ничего нельзя с этим поделать. Мотаю головой:

— Сотовые телефоны должны быть убраны.

Мюррей несколько секунд смотрит на меня, переводит взгляд на остальных, пожимает плечами:

— Хорошо, Майкл. Как угодно, если вам так легче. Но вы должны объяснить.

— Поспешите. — Пытаюсь не допускать в голос отчаяния.

Мюррей собирает все сотовые и выносит в коридор, возвращается минуту спустя. Открывает рот, но я опережаю:

— Слушайте внимательно, все слушайте, потому что я не знаю, сколько времени у нас есть. Извините, что втянул вас в это, но меня преследуют очень опасные люди, и мне необходимо как можно скорее убраться отсюда. Они могут выследить меня. Они могут выследить всех нас с помощью электроники: компьютеров, сотовых телефонов, телевизоров, радиоприемников — чего угодно. Знаю, в это трудно поверить. Скажите, окно здесь открыто?

Мюррей снова кивает:

— Спокойнее, Майкл, давайте спокойнее…

— Вы не понимаете. Они будут здесь в любую минуту. Слушайте, если окно не открывается, можно выбраться через коридоры. Только нужно держаться подальше от техники. На служебных лестницах обычно стоят камеры, так что мы не можем рисковать…

— Майкл, вас никто не преследует.

— Очень даже преследует. Это безликие люди. Они могут найти меня по сотовым телефонам, компьютерам, по чему угодно, что посылает и принимает сигналы. Вас они не ищут, так что можете остаться, позвольте только мне уйти…

— Хоккеист, — шепчет женщина.

Поднимаю взгляд: все четыре доктора и санитар отступили.

Пытаюсь понять, что у меня сзади.

— Что еще за Хоккеист?

— Когда вы говорите «безликие», — спрашивает она, — вы этим хотите сказать, что лица… были уничтожены?

— Нет. — Я поворачиваюсь к врачам. Что у них на уме? — Нет, ничего подобного. Они безлики в буквальном смысле — ни глаз, ни носа, ни ртов — ничего, сплошное ничто. — Я провел рукой по лицу, помогая им понять.

Несколько секунд они глазеют на меня, и я проникаюсь надеждой.

— Это не просто тревожный невроз, — произносит один из них, остальные кивают.

— Я не сумасшедший.

— Травма мозга? — задает вопрос кто-то из врачей.

Они уже беседуют так, будто меня здесь нет.

— Не исключено, — говорит другой. — Или психическое заболевание. Может, шизофрения?

Женщина смотрит с опаской:

— На прошлой неделе был такой же случай. Нельзя рисковать.

Меня пробирает дрожь. Становится трудно дышать.

— Прошу вас — о чем это вы?

Доктор Мюррей замолкает, внимательно смотрит на меня, потом шепчет что-то на ухо коллеге, тот быстро покидает палату. Мюррей подходит вплотную:

— Майкл, я должен задать вопрос, а вы должны ответить максимально точно и честно.

Смотрю на дверь. Куда ушел тот врач? За чем или за кем послал его Мюррей?

Доктор сверлит меня взглядом:

— Вы видели когда-нибудь трупы с уничтоженными лицами?

— К чему вы это спрашиваете? Где я мог видеть такое?

— Помните, где были в течение двух последних недель?

— Нет! — срываюсь на крик. — Ничего я не помню! Объясните, что происходит!

Доктор Мюррей бросает взгляд на остальных врачей, потом снова смотрит на меня:

— Вы что-нибудь слышали о Хоккеисте?

Я замираю:

— Вроде что-то знакомое.

— Это серийный убийца.

В животе словно образовалась пустота. Не оттого, что услышал прозвище убийцы, а от выражений на лицах врачей. Они явно боятся.

Боятся меня.

— За последние восемь месяцев, — сообщает доктор Мюррей, — Хоккеист убил почти десять человек в Чикаго и окрестностях. Никто понятия не имеет, кто он такой, но все газеты только о нем и пишут. Вы уверены, что ничего не знаете об этом маньяке?

— Я не смотрю телевизор, — отвечаю, глядя на темный экран: могут ли безликие наблюдать за мной через выключенный телевизор? — Зачем вы спрашиваете? Какое это имеет отношение ко мне? И почему вы так испуганы?

— Если бы вы смотрели новости, то знали бы: когда Хоккеист убивает, он калечит тела. — Доктор хмурится и продолжает: — Уничтожает лицо: кожу, мышцы, кости — всё.

Вот вам пожалуйста. Маньяк разгуливает на свободе, и потому достаточно малейшего намека, чтобы хлынул поток подозрений. Я все тот же человек, но при этом в глазах врачей уже не просто обычный пациент, а психопат и возможный убийца.

— Я не делал ничего плохого.

— Мы и не утверждаем, что вы что-то такое делали.

— Вы считаете меня убийцей, иначе не заговорили бы об этом.

Нужно убираться отсюда. Бежать, пока не стало слишком поздно.

— Мы ничего не думаем, Майкл, никто вас ни в чем не обвиняет…

Вскакиваю, заставая врачей врасплох. Успеваю преодолеть лишь половину расстояния до двери — санитар хватает меня. Следом набрасывается персонал. Дерусь, как загнанный зверь, бешено лягаюсь. Под ногой раздается жуткий хруст, слышу стон одного из врачей. Все кричат, зовут сестер с успокоительным. В этой ситуации я могу только одно — укусить руку, обхватившую меня за грудь.

— Принесите зипрасидон!

— Фрэнк, держи его крепче!

На краткий миг хватка ослабевает, успеваю приподняться. Тут же кто-то хватает за руку, почти выворачивает ее из сустава. Вою от боли. Ноги резко слабеют. В отчаянии я жалобно хнычу.

В комнате появляются новые люди. Меня подхватывают и укладывают в кровать. Потом чувствую укол — в вену закачивают успокоительное. Времени не остается.