Книга Охотницы, страница 71 – Элизабет Мэй

Киаран приподнимает бровь.

— Ты собираешься снова в меня стрелять?

— Увидишь.

Я засовываю в уши затычки и вскидываю ствол пушки на плечо, понижая уровень децибел, чтобы выдать самый минимум.

А затем спускаю курок. Киаран очень приятным образом пятится, и губы его движутся, произнося очень плохое слово. Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. Я заставила Киарана выругаться!

Улыбаясь, я убираю беруши.

— Я бы сказала, работает просто отлично. А ты?

Киаран движется так быстро, что я не успеваю его заметить. Внезапно он оказывается рядом, и мне приходится запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо.

— Если ты хотела драки, достаточно было просто попросить. — Он снимает пушку с моего плеча и кладет на пассажирское сиденье. — Попытайся снова меня победить.

— Я не в настроении, МакКей.

Киаран меня игнорирует. Он движется, и я, не думая, уклоняюсь. Его кулак впечатывается прямо в пассажирскую дверь, прогибая ее.

Я бормочу ругательство и разворачиваюсь к нему лицом.

— Проклятье, МакКей! Я только закончила ее устанавливать. Какого черта ты делаешь?

Уличные фонари за спиной Киарана окутывают его волосы золотым нимбом, отблески света выдают намек на улыбку.

— Бросаю тебе вызов.

— Я его не принимаю.

— Мне все равно.

Его рука выстреливает вперед, и я скольжу по земле, трава обжигает мне руки и подбородок. Я переворачиваюсь, и Киаран поднимает меня за воротник рубашки.

— Дерись со мной, — рычит он.

— Я же сказала, что не хочу!

— По-твоему, это будет важно в битве? Ты будешь говорить врагам, что не хочешь с ними драться?

Зарычав, я бросаюсь на него. Мы обмениваемся ударами. Его настолько быстры, что я едва успеваю заметить их и уклониться. Я блокирую один из ударов предплечьем и пытаюсь врезать его по колену. Киаран успевает зацепить мою лодыжку и дернуть мою опорную ногу на себя. Я с размаху сажусь на землю.

— Прекрати, МакКей!

Киаран дергает меня к себе.

— Скажи, что случилось в ночь смерти твоей матери.

Я толкаю его в грудь.

— Нет.

Он усиливает хватку.

— Ты не хотела ее спасти? — Его глаза горят совсем рядом с моими. — Поэтому ты просто стояла рядом и позволила этому произойти?

Я кричу. Я ударяю его лбом, впечатываю кулак в его лицо. На этот раз я быстрее. Я сопротивляюсь Киарану в полную силу. Я бью и царапаю, пока его рукава не превращаются в лоскуты, а по коже не начинает течь кровь. И даже тогда я не останавливаюсь. Я сбиваю его на землю и нависаю над ним, готовая прикончить его, если понадобится.

Но Киаран вскидывается, бьет и тянет меня на землю, а когда я пытаюсь его сбросить, пришпиливает тяжестью своего мускулистого тела, прижимая мои руки к бокам. Проклятье, даже это у меня не получается!

— Чтоб тебя! — рычу я.

— Видишь, как просто это было? — спрашивает он, глядя на меня сверху вниз. Глаза у него темные и непроницаемые.

Я делаю раздраженный рывок.

— Что было просто?

— Я сказал то, что немедленно тебя разозлило.

Я пытаюсь перекатиться и сбросить Киарана, но он слишком тяжел.

— Ты и хотел это сделать!

— Айе, хотел.

Он сильнее сжимает мои запястья и склоняется к моему лицу, пока наша кожа едва не соприкасается. Я прекращаю бороться. На одно отвратительное мгновение мне кажется, что он меня поцелует. Что еще отвратительнее, мне кажется, что я ему это позволю. Я вздрагиваю от этой мысли.

— Я знаю твою слабость, Кэм, твой спусковой крючок. — Он наклоняется еще, его губы прямо над моими. — После той ночи знает и Сорча. Смотри не ошибись, она найдет способ использовать это против тебя.

Он перекатывается на спину. Я лежу там, на грубой траве, и прижимаю руку к груди. Сердце колотится быстро и тяжело, отдаваясь в грудную клетку.

— Ты знаешь, почему я должен был так поступить.

— Я знаю.

Над нами расходятся облака и появляются звезды, яркие и недосягаемые. Полярная. Альдерамин. Гамма Кассиопеи. Я помню, как мама указывала на каждую звезду и называла ее. Мамина улыбка была прекрасной и теплой.

Ты можешь назвать их, Айлиэн? Давай же, повторяй за мной. Полярная звезда. Альдерамин. Гамма Кассиопеи. Алый идет тебе больше всего…

Я вздрагиваю и выдергиваю себя из воспоминаний. Я не могу этого сделать. Не могу представить маму без воспоминаний о ее смерти, о ее лице, забрызганном кровью. Без улыбки Сорчи, которая вырывает ей сердце.

Теперь я уже не смогу ее уничтожить, не смогу отомстить за смерть матери. Мне придется оставить эту отвратительную фейри жить, потому что Киаран для меня дороже, чем я могла представить.

Я вздыхаю, и Киаран хватает меня за плечо, словно услышав мои мысли.

— Помнишь, я говорил, что надо ценить такие моменты? Ты можешь их потерять.

Я запускаю пальцы в траву.

— Не смей рассказывать мне о потерях, МакКей. Что ты о них знаешь?

Он намеренно вызвал часть моих воспоминаний, чтобы преподать урок, показать, как можно использовать их против меня. Это не моя сила. Это моя слабость, и так было всегда.

— Лежи тихо, Кэм.

Он говорит спокойно и рассудительно, и моя злость внезапно исчезает. Я устраиваюсь рядом с ним и снова смотрю в звездное небо. Тучи начали расходиться. Все так спокойно, так неподвижно… Он прав: мне нужно ценить этот момент. Не знаю, насколько изменится моя жизнь после середины зимы… Если у меня вообще останется жизнь.

— Прости, — шепчу я. — Я не должна была этого говорить. Ты потерял свою Охотницу.

— Не только ее.

В голосе Киарана что-то есть. Я изумленно гляжу на него. Но когда я пытаюсь встретиться с ним глазами, он отворачивается.

— Сестру тоже.

Сестра Киарана, о которой он не хотел говорить сегодня в гостиной… Его сестра, которая сделала это устройство… С которой он не мог связаться…

«О нет!»

Я закрываю глаза.

— Она тоже в плену?

— Айе, — тихо говорит он. — Эйтиннэ билась на стороне Охотниц. Она заставила меня уйти в середине боя, чтобы я не был заперт с ней и остальными. Сорча тогда не вступала в битву, у нее была задача от брата, Лоннраха, уничтожить выживших Охотниц, если те победят. Моя сестра хотела, чтобы я не позволил этому случиться.

— То есть она пожертвовала собой.

Я едва не тянусь к его руке, чтобы пожать ее, хоть немного его утешить, но останавливаю себя. Я не знаю, как Киаран это воспримет.