Онлайн книга «Голем в Голливуде»
Когда сквозь щели в досках рассвет просовывает сырые пальцы, дверь распахивается. На пороге женщина. Чистое бледное лицо обрамлено платком, в ярко-зеленых глазах плещется удивление. – Юдль, – выдыхает она. Юдль? Какой еще Юдль? А как же Янкель? Он-то куда подевался? Совсем запутали. – Иди сюда, – манит женщина. – Дай-ка посмотрю на тебя. Она встает посреди двора, и женщина ее обходит, прищелкивая языком. – Ну и рванье… Ох, Юдль. Это ж надо, а? О чем ты думал-то?.. Погоди, сейчас вернусь. Она ждет. Выбора, похоже, нет. Женщина выносит табурет и кусок бечевки, поддергивает юбки. – Ну-ка, вытяни руку. Левую. Она машинально подчиняется. – Не так, вбок. Вот. Спасибо. Теперь другую… Женщина бечевкой ее обмеряет, поправляя выбившиеся из-под платка темные волосы. – Да уж, муженек с тобой не поскупился. Он, конечно, святой, но в облаках витает… Нет бы посоветоваться… Стой прямо. Однако ты меня шибко напугал. Наверное, в этом и смысл… Нет, вы гляньте, чего он налепил! У тебя ж ноги разные. Я урод. Мерзкое чудище. – Поди разберись, нарочно он так или в спешке… не знаю. Ну, ходить-то сможешь, я надеюсь. Преступление. Позорный столб. – Да уж, подкинули мне работы. Надо ж тебя приодеть. Остальное пока терпит. И нечего тебе торчать в сарае, верно? Конечно, верно, чего тут думать-то. Кстати, меня зовут Перел. Стой здесь, ладно? Текут часы, солнце уже высоко. Наконец Перел возвращается, через плечо ее переброшена накидка. – Чего застыл-то? Я же не велела стоять столбом. Ну да ладно, давай-ка примерим. Дерюжное одеяние торопливо сметано из разноцветных лоскутов. – Не обижайся, что смогла на скорую руку. Поглядим, может, у Гершома разживемся славным шерстяным отрезом. Он мне всегда скидку делает. Подберем цвет. Что-нибудь темненькое, оно стройнит… Слышен мужской голос: – Перел! – Я здесь. Во дворе появляется ребе. Созерцает сцену. Бледнеет. – Э-э… я все объясню, Переле… – Объяснишь, почему у меня в сарае великан? – Э-э… понимаешь… – Ребе подходит ближе. – Это Янкель. – Вот как? Он не представился. – Ну, э-э… да. Нет. – Янкель. У меня другое имя. – Он сирота, – говорит ребе. – Неужто? – Я… то есть Давид встретил его в лесу… и, понимаешь, он вроде немой… – Ребе смолкает. – По-моему, он дурачок. И вовсе нет. – Значит, придурковатый сирота, – говорит Перел. – Да, и я подумал, что ему опасно бродить одному. Перел разглядывает огромную голову: – Да уж, в такой кумпол не промахнешься. – И потом, было бы жестокосердно бросить его. Я должен подавать пример общине. – Поэтому ты запер его в сарае. – Не хотел тебя беспокоить, – говорит ребе. – Час был поздний. – Верно ли я все поняла, Юдль? Давид Ганц, который безвылазно сидит в бет-мидраше [38] и которому мать приносит свежие носки, вдруг ночью забредает в лес, где встречает немого безмозглого великана, почему-то приводит его к тебе, и ты даешь ему кров не в доме, а в сарае. Пауза. – Примерно так. – Но если он немой, как ты узнал его имя? – Ну… я так его назвал. Может, его иначе зовут… Вот именно. – С чего ты взял, что он сирота? Снова пауза. – Ты сшила накидку? – спрашивает ребе. – Какая прелесть! Янкель, погляди на себя – ты прямо дворянин. – Не увиливай, – говорит Перел. – Дорогая, я хотел сразу все рассказать, но задержался – позвали рассудить одно дело, понимаешь ли, крайне запутанное… Перел машет красивой рукой: – Ладно. Все в порядке. – Правда? – Только парень не будет жить в сарае. Во-первых, сарай мой и он мне нужен. И потом, это плохо. Это даже не жестокосердие – это бесчеловечность. Я бы собаку там не поселила. А ты хочешь поселить человека? – Видишь ли, Перел… – Слушай сюда, Юдль. Внимательно. Ты поселишь живого человека в сарае? – Нет… – Конечно, нет. Подумай головой, Юдль. Люди начнут спрашивать. Кто живет в сарае? Никто. Тем паче этакий детина. «Он не человек, коль живет в сарае, – скажут люди. – Разве в сарае живут?» – Перел цокает языком. – К тому же это срам. «Значит, вот как ребе принимает гостей?» Этого я не допущу. Пусть поселится в комнате Бецалеля. – Э-э… думаешь, там ему будет лучше? А может… то есть я хочу сказать… Янкель, извини, что я говорю о тебе, как будто тебя здесь нет. Меня иначе зовут. – Будет помогать по дому, – говорит Перел. – Вряд ли ему хватит… смекалки. Хватит. – Хватит. Видно по глазам. Янкель, ты меня понимаешь, а? Она кивает. – Видал? Глазки-то умные. А лишние руки всегда пригодятся. Янкель, будь любезен, натаскай воды. – Перел показывает на колодец в углу двора. – Переле… Пока супруги спорят, где ее лучше разместить и что сказать людям, она тупо ковыляет к колодцу. Какое счастье снова ходить! Но радость подпорчена мыслью, что ходит она не по собственной воле. Натаскать воды. – Дело не в том, что это враки… – говорит Перел. Натаскать воды. Она вытягивает веревку, подхватывает до краев полное ведро. – …а в том, что ты не умеешь врать, Юдль. Опорожняет ведро на землю. Стой. Погоди. Велено другое. Натаскать воды. Руки сами опускают ведро в колодец. – Росток истины пробьется из земли, – возвещает ребе. – И праведность отразится в небесах, – подхватывает Перел. – Чудненько. Но до тех пор позволь мне объясняться с людьми. Она выливает второе ведро. Дура. Велено другое. |