Онлайн книга «Магнатъ»
|
— Н-да? А по мне — так себе вечерок, Гриша. Приставив обойму к направляющим, князь надавил на верхний патрон большим пальцем. Тр-рр!.. С легким лязгом сняв затворную задержку, стрелок в хорошем темпе отстрелял семь «двоек» по дальней мишени. Подхватил новую обойму с четырнадцатью латунными «толстячками», вставил в пазы, надавил большим пальцем, и очередные патроны наполнили встроенный в рукоятку пистолета магазин. — Случилось что, командир? Ррдуом-ррдоум, ррдоум-ррдоум!.. — Как сказать. В Англии Хайрем Максим подал в суд за нарушение его патентных прав, в САСШ мистер Томас Эдисон резко озаботился схожестью наших кинокамер со своим кинетоскопом, в Австрии герр Манлихер пытается обойти наши патенты, в Германии этим же занимаются братья Маузеры, в Испании уже пытаются клепать копии «Кнута» и «Орла». Ррдоум-ррдоум-ррдоум-ррдоум!.. — В Кыштыме, из-за ошибок планирования, причем как моих, так и Тиссена, срочно требуется строительство железной дороги в сто верст длиной, иначе половина домен встанет без угля. У Герта застопорилась работа по станкам нового поколения, Луцкой вновь просит увеличить ему сроки и финансирование, директора по электротехнике и телефонии никак не могут поделить рабочих подходящей им квалификации… Одним словом, все как обычно. Отложив массивный «Рокот» в сторону, Александр взял какой-то несуразный револьвер, оттянул у него затвор (судя по наличию последнего, револьвер все же оказался пистолетом) и пояснил слегка удивленному Григорию свои действия: — Некоторым офицерам, как оказалось, привычнее использовать обоймы, а не магазины. Дескать, и вес у них меньше, и удобнее в обращении. Приходится идти навстречу их пожеланиям. Тр-рр!.. Тдум, тдум-тдум, тдум-тдум!.. — Что-то новенькое? — Поделка чешского оружейника Сильвестра Крнка. Что у тебя? Без малейших трудов сообразив, что вопрос касается готовности к большой командировке, Долгин коротко отрапортовал: — В сроки укладываемся. — Это хорошо… Полюбуйся на вот этого красавца. Повертев в руках еще один незнакомый пистолет, выгодно отличавшийся от первого некоторой изящностью и заметно меньшим весом, мужчина вопросительно вскинул брови. — Один из помощников Фердинанда Манлихера совершенно случайно сделал все детали в двух экземплярах. К тому же еще и завернул их в копии всех рабочих чертежей. Цдаунг, цдаунг-цдаунг!.. — Это он удачно. Вернув на стойку творение австрийского оружейника, главный инспектор потянулся за следующим: — А этот чей? Хм. Чем-то пистолет Борхарда напоминает. Помнишь того уродца? — Он был Борхарда, а теперь целиком и полностью наш. Выкупили у Гуго все права вместе с документацией, и всего за двенадцать тысяч марок. Взвесив «агрегат» на ладони и припомнив кое-какие подробности прошлого осмотра, Долгин понял, что держит в руках нечто иное: покороче, полегче и заметно совершеннее. Вроде бы. Получается, мастера опытного участка фабрики уже успели над ним поработать? — Зачем он здесь? Моментально забыв о новинках от оружейников-конкурентов, Григорий чуть развернулся, встав так, чтобы видеть и командира, и двоюродного брата. — Ну?.. Как бы это… Кхе!.. — Гони в шею своего учителя риторики. — Кха. Командир, тут такое дело… — Да понял я уже все, не старайся. Двоюродный брат, дружите с детства, трудно отказать, и так далее. Мне это зачем? Ррдуом-ррдоум, ррдоум-ррдоум!.. Переждав гибель очередной мишени, Долгин попытался еще раз, немного поменяв подход (и не забыв недовольно поглядеть на как бы невозмутимую рожу брательника): — Петро с шашкой очень хорош. Лучше меня. — Передай ему, что я очень рад. За него. Ррдоум-ррдоум-ррдоум-ррдоум!.. Еще у одной мишени начисто вынесло центр. — Дед Пахом его самолично бою учил. Хвалил за успехи. — М-да?.. С некоторым сомнением положив обратно подхваченный было «Орел», молодой аристократ отвернулся от мишенного поля — и сразу стало заметно, что недавно закончившаяся тренировка экспедиторов не прошла бесследно и для него. Впрочем, полного изнеможения или даже слишком явной усталости все же не наблюдалось. — Тот самый дед Пахом, о котором ты мне столько рассказывал? — Он. Первый рубака в нашей станице, да и в округе тоже. Легонько кивнув на родственника, Григорий окончательно все прояснил: — Очень уж Петрухе запало в душу, что ты его как дите малое скрутил. Да и в экспедиторы по-прежнему рвется… Прямо как медом ему намазано! Князь на мгновение задумался, затем утвердительно кивнул: — Что же, это определенно будет интересный опыт… Десять минут спустя, площадка для фехтования. — Обойдусь!.. — Кому сказано?.. Поиграв желваками, младший Долгин отдал брату тренировочный (то есть абсолютно тупой) клинок и надел защитную маску. — Теперь все? Его противник медленно разогревал запястья, а перед этим зачем-то процарапал скругленным кончиком шашки небольшой круг на земле — примерно в половину сажени диаметром. — Встали. Изготовились. Бой! Обычно вслед за этими словами по площадке разносился характерный свист или лязг встречающихся в защите или нападении клинков. Азартные вскрики, резкие выдохи… Нет, шорох-свист пластаемого воздуха был. И выдохи тоже присутствовали, а вот с остальным было откровенно плохо: каждый удар лезвия или резкий тычок острием проваливались в пустоту, разминаясь с поджарым телом аристократа буквально на пару сантиметров. Все хитроумные финты и перебросы шашки из руки в руку так и не принесли Петру никакого результата… — Ха!.. Дзанг! Легкий и оттого очень слабый щелчок по чужому клинку выглядел скорее насмешкой над собственными способностями, чем каким-то значимым достижением. На него даже не нападали!.. — Закончили! Отскочив от ненавистного аристократа, оренбуржский казак сдавленно выругался, мешая русские слова с башкирским говором, отшвырнул прочь бесполезный кусок металла и размашисто зашагал прочь, буквально трясясь от переполняющей его злости. Его, потомственного казака, разделал как мальчишку какой-то там князек!.. — Молодой еще, горячий. Насмешливо хмыкнув в ответ, Александр вернул на место тренировочный инвентарь, после чего вылил себе на голову все содержимое небольшого подвесного умывальника. Ненадолго замер, обтекая, с довольным фырканьем встряхнулся, подхватывая висевшее на гвоздике полотенце, а когда отнял его от усталого лица, сразу стало видно, что легкость, с коей он уворачивался от чужого клинка, была лишь кажущейся. |