Книга Книга гор, страница 241 – Сергей Лукьяненко

– Да, – невозмутимо подтвердил фанг.

– Идиоты! То, что вы делаете, – отвратительно! Вы жестоки и подлы! Люди ненавидят вас!

Фанг молчал чуть дольше обычного. Потом сказал – очень тихо:

– Слова могут лгать. Слова могут быть уродливы. Мысль – права. Истина красива… Сергей, я сказал одно и то же разными словами – чтобы ты понял. Теперь я требую свободу – это правильно. Я вернусь на Фанг – у меня есть то, что люди называют гиперкатапультой.

– Возвращайся к дьяволу! – крикнул я. И нажал на спуск. Лазерный луч пронзил воздух там, где только что стоял Нес.

Фанг отпрыгнул с недоступной человеку скоростью. Через мгновение пистолет был выбит из моей руки, а сам я оказался под тяжелым, пахнущим не то имбирем, не то корицей телом. Да, запах фанга приятен для человека.

– Все было честно, Сергей? – поинтересовался фанг. Мои кисти он спокойно прижимал к земле одной ладонью. Огромной пятипалой ладонью, поросшей шерстью… Даже у земных обезьян на ладонях не бывает волос.

– Нет, я был нечестен, – прошептал я, тщетно пытаясь высвободиться. – Но не раскаиваюсь в этом, фанг. Это… правильно. Моя ложь была необходимой.

– Твои слова абсурдны, – тихо сказал Нес. На этот раз без всякой паузы. – Это непредставимо. Черное не белое, верно?

– Верно, – согласился я. – Жаль, что я тебя не убил. Это было бы красиво… хоть и подло.

Нес отпустил меня и отпрыгнул на шаг назад. Ослепительный свет Дьявольской Звезды ударил в глаза. Крошечная точка в небе почти не грела и не разгоняла сумрака. Но смотреть на нее было больно.

Я потянулся за мечом. Ха! Атомарника не было – Нес сорвал его, когда повалил меня.

– Ты странный, Сергей. – Фанг был спокоен, лишь огромные глаза поблескивали нездоровым блеском. – Не зря Отрешенные отступили от своих правил. Ты можешь изменить ход истории, верно?

– Не знаю. Я приподнялся на локтях, пряча глаза от смертоносного света Дьявольской Звезды и не пытаясь броситься на фанга. Это бесполезно – фанг намного сильнее человека. Я ощутил его физическую мощь в полной мере. Врукопашную с фангом не сразиться… А в комбинезоне, включенном в режиме мускульного усиления? Живая ткань не выстоит против псевдомышц.

– Наверное, можешь. – Фанг сидел передо мной на корточках – задумавшийся о чем-то пес. – Странно. Отрешенные не могут отказаться от своих правил до конца. Не могут убить тебя сами, хоть это проще всего. Они вынуждены просить нас… И они не ошибаются – мы знаем их правоту. Но…

Моя рука замерла на полпути к сенсору мышечного усиления. Если фанг поймет, что я делаю, он убьет меня голыми руками. С его-то реакцией…

– Но ты сказал странные слова, Сергей. Похоже, ты в них веришь. Я оставлю тебя в живых – и уйду.

Я коснулся сенсора и почувствовал, как ткань комбинезона плотно обжимает тело. Режим усиления работал.

– Ты никуда не уйдешь, фанг. – Я прыгнул к нему. Ноги распрямились сами, увлекаемые твердым как сталь комбинезоном, едва лишь я подумал о прыжке. Руки метнулись к горлу Неса, как только я представил захват. Фанг ударил меня в грудь – сильно, молниеносно, но комбинезон под его кулаком затвердел, остановив удар.

Несколько мгновений он пытался высвободиться, потом затих, со свистом втягивая воздух. Я спросил:

– Ты еще собираешься домой, фанг?

Его веки чуть дрогнули – возможно, это должно было означать «да». Я немного разжал пальцы, но убирать их от горла врага не спешил. Нес сделал пару глубоких вдохов.

– Да, я хотел бы вернуться на Фанг. Пусть даже мертвым… Если ты убьешь меня, активируй катапульту, это несложно. Мое тело…

– До Фанга тебе не добраться, – оборвал я. – Ты забыл о гипербарьере? Твой труп будет вечно болтаться в космосе.

– Его подберут. Люди или фанги. Шансы почти равны.

Он смотрел совершенно спокойно, и это меня злило. Фанг обречен – я не оставлю его в живых ни за что на свете. Но там, в прошлом, сотни лет назад, в проклятых горах проклятой войны, нам тоже было не все равно, в чьей земле останутся наши тела…

– Нес! – Я первый раз назвал его по имени. – Скажи… кем ты хотел стать в детстве?

– Что? – Он растерялся.

– Кем ты хотел стать? – повторил я. – Вы млекопитающие, двуполые… вы так похожи на людей. Даже срок жизни, даже темпы взросления соизмеримы. Мы дышим одинаковым воздухом и едим похожую пищу. Да, возможно, это и делает нас врагами. Но ведь наша психика похожа, не отрицай! Кем ты хотел стать?

– Ты думаешь, что ключ ко всему – в детстве, – утверждающе произнес фанг. – И у людей, и у нас… Может быть. Я хотел стать гравером.

– Кем? – Настала моя очередь удивляться.

– Ты видел наши дома? В изображении.

Да. Я постарался вспомнить видеозапись. – Башни, очень тонкие и высокие. Их показывали мельком.

– Правильно. Они слишком красивы… и расслабляли бы солдат. Мы тоже не смотрим на ваши картины и города… стараемся не смотреть.

Я иронически усмехнулся. Но Нес не замечал моей усмешки.

– Мой брат… да, самое правильное слово, составлял программу для ракет, которые уничтожат Эрмитаж, Лувр, Барселонский собор, Ватикан, Мекку, галерею Прадо…

Фанг со всхлипом втянул воздух. Я отпустил его, молча сел рядом. Что-то происходило. Что-то непонятное.

– Он составил программу и покончил с собой. Конфликт правд. Понимаешь?

– Вроде бы… Зачем вы воюете?

– Я говорил о гравировке. – Нес, кажется, пришел в себя. – Извини, враг, я отвлекся. Ты хороший враг, умеешь драться, слушать и говорить. Тебя можно звать принцем? Это более правильный титул.

Я кивнул. Похоже, я был ближе к разгадке, чем кто-либо из людей. Фанг объяснил мне! Не зря Отрешенные волновались.

– Принц, у каждого фанга, ставшего взрослым, есть свой дом. Вначале он маленький, в один этаж… затем его строят все выше и выше. Некоторые имеют дом из двух-трех этажей. Другие – дворцы из двенадцати и больше. На стенах, снаружи, узорчатая спираль – понимаешь? С рождения – и до смерти. Узор несет слова, несет память. Понимаешь, принц? Вся жизнь, с рождения и до смерти, – на стенах дома. Вся жизнь – на чужих глазах. Любой поступок, и плохой и хороший, у всех на виду. Все, что значительно, важно, красиво – очень-очень-очень красиво, – видно всем. Идеал – ровная линия снизу вверх. Не бывает… Идеал… Твоя башня, твой дом могут быть высокими и отвратительными. Или низкими – и красивыми. Очень редко, очень почетно – высокие с правильным узором. Узор делает гравер. Большая точность рук, умелые пальцы, хорошая память – тысячи узоров… Гравер – не работа, а дар. У меня он был. Но я оказался лучший солдат, чем гравер. Высокая реакция, сила, приспособляемость. Хорошо понимаю чужих – особенно людей. Очень-очень нравится картина Земли – «Атомный крест»? Видел?

Совершенно машинально я кивнул. Музыка слов завораживала.