Онлайн книга «Человек со звезды»
|
Ким осторожно заглянул в купе проводников. На диванчике сидел средних лет мужчина в сером железнодорожном кителе, при галстуке и даже в фуражке. Мужчина внимательно читал толстую книгу, обернутую газетой. Что-то не приглянулось в нем излишне бдительному Киму, что-то насторожило. Может, неснятая фуражка?.. Но тем не менее Ким задал вопрос, потому что молчать не имело смысла – мужчина оторвался от книги и строго глянул на пришельцев: мол, в чем дело, граждане? – Простите, где Вера? – вот какой вопрос задал Ким. – Вера? – задумчиво повторил мужчина в фуражке. – Вера, знаете ли, вышла… – Куда? – Туда, – мужчина пальцем указал и словами объяснил: – По вагону она пошла, кажется… – Извините, – сказал Ким. – Мы тоже пойдем. – Идите-идите, – согласился мужчина и опять в книгу уставился. Ким шагнул из купе и… замер. Прямо у титана-кипятильника имела место очередная дверь – на сей раз в коридор! – которой ни по каким вагоностроительным правилам существовать не могло. Лишних дверей у нас не строят! – Мне это не нравится, – сказал Ким. – Что? – почему-то шепотом спросил Петр Иванович. – Откуда здесь дверь? – Может, спецвагон? – предположил Петр Иванович. – Нас же не остановили. Значит, можно… Ты какую-то Веру ищешь, так? – Веру, Веру… Ким осторожно взялся за ручку двери. Ким повернул ручку двери. Ким открыл дверь. (Смотри вышеперечисленный набор действий Кима.) И тут же его подхватили под белы руки, прямо-таки внесли куда-то и нежно опустили на пол. И с Петром Ивановичем тот же фортель легко проделали. «Куда-то» оказалось отлично знакомым Киму, постановщики повторялись. В синем медицинском свете, мертво гасящем истинные размеры декорации, стоял стол, крытый длинной скатертью, а за столом покоились те же Большие Начальники, что час назад (неделю назад? Год назад?.. Пространство и время вели себя здесь прихотливо, озорничали напропалую…) осудили Кима на двадцать лет с поражением в правах. Начальники, не улыбаясь, никак не выдавая знакомства, смотрели на Кима и на ошалевшего Петра Ивановича (не послушался он Кима, не просто удивился – ошалел вон…), и взгляды их ничего хорошего не сулили. Ни первому – отпетому, как известно, преступнику, ни второму – примерному, как известно, комсомольцу и Командиру. – Где мы? – затравленно прошептал Петр Иванович, прихватив Кима, как тот и велел, за штаны и целенаправленно припухая от страха. (Поставьте себя на его, командирское, место. Спецпоезд, ветер в груди, возвышенная цель в финале, все светло и прекрасно, а тут – зловещая темнота, явно – стол президиума, а в президиуме – уж он-то их с первого взгляда узнал! – Ба-альшие Начальники!..) – Не бойся, – намеренно громко сказал Ким. – Сейчас нам будут промывать мозги. У тебя есть чего промывать, а, Иваныч? – Погоди, погоди, – бормотал вконец растерянный Командир. Он, похоже, не ориентировался ни в пространстве, ни во времени. – Какие мозги? Что ты несешь? У меня нет никаких мозгов… Последняя реплика весьма понравилась среднему лицу. Мы их станем называть так, как и ранее: среднее лицо, правое и левое. Ибо, как и ранее, они были одним Лицом – Единым в Трех Лицах. Уже упоминавшийся здесь библейский «эффект Троицы». – Искреннее и важное признание, – задушевно сказало среднее лицо. – Другого я и не ждал. А вы? – обратился он к партнерам. – Никогда! – сказало левое лицо. – Всегда! – сказало правое лицо. – Согласен, – отечески кивнуло среднее лицо. – Так, может, он еще не потерян для нас, а?.. Правое лицо с сомнением молчало. Левое тоже не спешило высказаться. – К чему он у нас присужден? – поинтересовалось среднее лицо. Правое лицо подняло руку, требовательно пошевелило пальцами, и в них немедля оказалась толстая папка с надписью: «ДѢЛО» (через «ять»). Такая же, мы помним, и на Кима была составлена. Правое лицо нежно уложило перед средним. Среднее подуло на нее, странички мягко зашелестели, сами собой переворачивались, послушно останавливаясь, где надо. – Особая мера пресечения, – сказало среднее лицо. – Пожизненное заключение с постепенным изменением режимов. – Это как? – спросил Петр Иванович. То ли Кима спросил, то ли членов президиума. Поскольку члены молчали, ответил Ким: – Это просто, Иваныч. Пожизненное – значит, до гроба. Всю жизнь будешь Светлое Будущее ваять. Ну и расти постепенно. Как они говорят, режим менять. – Что значит «режим»? – Ранг. Звание. Должность. Сейчас ты просто Командир, а станешь Самым Большим Командиром. – Пра-авда? – протянул Командир. – А как же теперь?.. – Теперь надо думать, – веско сказало среднее лицо. – Вы совершили преступление. Вы связались с осужденным по другой статье и вступили с ним в сговор. – В какой сговор? Ни в какой сговор я не вступал. – А кто ему помог бежать? – Так ведь напали… – Не напали, а пришли зафиксировать. По приказу. – Я же не знал. Надо было предъявить приказ. – Вы – Командир. Вы обязаны предугадывать любой приказ свыше. – Ну, знаете ли, я не провидец… Ким с любопытством слушал диалог, сам в него не вмешивался. Неожиданная радость: Петр Иванович медленно, но верно приходил в себя. Он уже не трясся осиновым листком, не млел под взглядами Больших Начальников, он уже потихоньку начинал отстаивать собственное право на поступок. – Осужденный быть Командиром должен обладать даром провидца. Это позволит ему не ошибаться в своих командах. – Ну нет, – не согласился Петр Иванович, – плох тот Командир, который никогда не ошибается. Это значит, что он ошибается, но делает вид, что не ошибается. И других заставляет. Не очень складно по форме, зато верно по сути, отметил про себя Ким. – Вы признаете право Командира на ошибку? – В голосе среднего лица слышалась патетически поставленная угроза. Но Петр Иванович ее не уловил. – Ясное дело, признаю, – сказал он. – А ребята на что? Чуть что не так – поправят. – Печально, – печально констатировало среднее лицо. – Положение, видимо, безнадежно. Не так ли, господа? – Так ли, – сказало правое лицо. – Увы, – сказало левое лицо. – И каков же вывод? – спросило среднее и само ответило: – Придется менять меру пресечения… Какие будут предложения? – Пустите его на свободу, – засмеялся Ким. Ему нравилась мизансцена. Ему нравился диалог – легкий, лаконичный, точный, нравились дурацкие персонажи. Он даже к нелепой декорации привык. – Пустите, пустите. Он на свободе одичает и погибнет. |