Онлайн книга «Фантомная боль»
|
В верхнем ящике стола обнаружилось несколько блокнотов. Он вытащил наугад один из них, довольно большой, с вытисненным на коричневой обложке корабликом. Хорошая примета, подумал он. Блокнот был почти пуст, но на первой странице красовалось размашистое: «Если жизнь преподносит тебе лимон, сделай из него лимонад!!!» Три восклицательных знака выстроились по росту: первый обычный, размером с заглавную букву, второй повыше, третий, самый высокий, вытянулся чуть не на половину блокнотной странички. И точка под ним была самая крупная – основательная, уверенная. Он напишет книгу, понял Андрей. Вот средство, которое позволит справиться с недугом, с отвратительной слабостью, с потерей памяти, и не имеет значения, какая причина вызвала все эти неполадки. Да, неполадки, усмехнулся он, неполадки – не беды. Неполадки в машине можно исправить, неполадки в голове можно вылечить. И рецепт на это лекарство не нужен, и стоит оно не миллион, а совсем ничего. Или наоборот, гораздо дороже миллиона: время и настойчивость. Это простое лекарство даст избавление, отвлечет, поможет забыть о болезни, если это болезнь, позволит заново обрести себя. Солнечный луч скользнул по стеклам книжных полок, словно они подмигивали: мы с тобой. За приотворенной между кабинетом и библиотекой дверью ждали и дышали их собратья: мы тут, мы с тобой. Как он мог забыть! Работа, работа, работа – и даже минуты не находится, чтобы воспользоваться любовно собираемыми сокровищами! «Там царь Кощей над златом чахнет» – кажется, совсем недавно он уже вспоминал почему-то эту пушкинскую строку. Ничего, теперь он наверстает, теперь у него есть не скудные минутки, выцарапываемые у бесчисленных дел, теперь у него целая жизнь, чтобы заново познакомиться и с классиками, и с современниками. Да он богач! Невероятный богач! Он сможет не просто погрузиться в мир литературы, он сможет стать его частью! Вот оно, решение. Книга. Не биография, конечно: даже если Вера расскажет об основных событиях, глупо писать автобиографию по чьим-то рассказам. Да и не настолько он значительная в историческом масштабе личность, чтобы его автобиография была интересна кому-то, кроме него самого. Да, он будет слушать Верины рассказы, он воспользуется случаем взглянуть на собственную жизнь словно бы заново, осознать ошибки, порадоваться достижениям. И все это принять. Но это будет не биография. Просто книга. Роман. О том, как он «дошел до жизни такой», и о том, как и в этих обстоятельствах можно жить радостно и полноценно. Да-да, полноценно. И в то же время это будет предупреждение каждому читателю: живи сегодня, не жди, пока у тебя отнимут здоровье, или близких, или даже саму жизнь. Живи! Наслаждайся каждым днем, не откладывай это на «когда-нибудь потом, когда дела закончатся». Дела не заканчиваются никогда, а вот жизнь за ними теряется. Как в той поговорке: за деревьями леса не видно. Будет думать, вспоминать, записывать, снова думать. И читать, конечно же, читать! Андрей подвинул к себе бумагу и решительным движением вытащил из подставки черно-серебряную ручку. Коричневый блокнот положил справа, в нем можно будет записывать всякие заметки – топливо для будущего романа. Размашисто, как афоризм о лимоне в блокноте, он вывел сверху листа название: «Лес за деревьями». И – помельче, ровненько – подзаголовок: «История человека, который слишком много работал». Он почувствовал легкий свежий аромат, посреди которого плыл другой запах, солидный, насыщенный, вкусный. – Я принесла тебе чаю. – Голос Веры сообщал об улыбке, но, обернувшись, Андрей увидел, что улыбаются лишь ее глаза. Инстинктивно он почувствовал ее слабую, неуверенно пробивающуюся сквозь тяжкую пелену сомнений надежду. И улыбнулся: – Спасибо, чудесно пахнет. Вера пристроила исходящий чайным духом поднос на край стола, что-то нажала, чем-то щелкнула: слева образовался как бы дополнительный столик, куда споро переместились длинноносый чайник, пузатая чашка, плетеная сухарница и прочее содержимое подноса, уютное, домашнее, надежное. Она быстро оглядела стол – все ли в порядке? На мгновение взгляд задержался на листе бумаги и блокноте: – Ой, ноутбук-то, должно быть, давно разрядился! Как же я не подумала. Сейчас, погоди, зарядка вот тут… – Не нужно. – Андрей остановил ее руку и опять улыбнулся. – Пока не нужно. Я пока буду писать от руки. Потому что… – Он на мгновение замялся, боясь, что высказанная вслух мысль покажется смешной, обесценится, потускнеет. Но сомнения длились не больше секунды: сказать Вере было то же самое, что сказать самому себе. – Я, знаешь… – завладев ее ладонью, он приложил ее к своей щеке, – я решил написать роман. Ее брови слегка дрогнули, словно собираясь хмуриться: как это? что это? не понимаю… но тут же складочка на лбу разгладилась, зрачки расширились изумленно: – Ты… ты не шутишь? – Никоим образом. – Андрей поцеловал самую серединку ее ладони. Вера сжала другую руку в кулачок, точно ребенок, получивший неожиданное сокровище и желающий спрятать и сберечь его. – А… о чем? Или это тайна? – Теперь она улыбалась открыто: но в глазах, кажется, блестели слезы. Дай бог каждому такие слезы, подумал Андрей. Такие лица, наверное, бывают у тех, кому в последний момент, уже у ступеней эшафота, отменили смертный приговор. Как же я ее измучил! Он пожал плечами: – О жизни. О человеке, который подменил жизнь деловой мельтешней, и о том, как судьба ударила его за это… – Голос Андрея внезапно осекся от краткой, но остро-болезненной вспышки воспоминания. – …отняв… Глаза Веры наполнились тревогой: – Может, не нужно? Тебе… тебе будет больно… это все слишком тяжело. – Ничего, прорвемся. – Андрей сжал ее ладонь. – Это будет роман о жизни, о ее потерях и обретениях. И о любви, конечно. О том, что она всесильна. Она возвращает и надежду, и – веру. Веру! – Он сжал ее ладонь еще крепче. Словно говоря сам себе: это навсегда. Вера, неловко опершись о спинку инвалидного кресла, прижалась к Андрею, и он сквозь тонкий шелк пижамы почувствовал, как на плечо ему упала горячая капля, потом еще одна и еще. – Ну-ну-ну, – он погладил ладонь Веры, – вот и дождик, надо же! Так ты мне поможешь? – Конечно. – Она шмыгнула носом, улыбаясь сквозь слезы. – Ты хочешь, чтобы я тебе… напомнила?.. – И это тоже. И… видишь? – Андрей помахал листом бумаги. – Позапрошлый век, только гусиного пера не хватает. Перепечатывать придется. Будешь как Софья Андреевна. – Ты… помнишь? – изумилась она примерно так же, как он изумлялся, вспомнив девятый вал и княжну Тараканову. – Да вот сам удивляюсь. – Он повел плечом, все еще чувствуя следы ее слез. – Когда я начинаю писать от руки, словно дверцы в голове открываются. Представляешь, Айвазовского вспомнил, потом Пушкина. Теперь вот жену Толстого, которая за Львом Николаевичем черновики «Войны и мира» набело переписывала. |