Онлайн книга «Посредник»
|
Тут я сообразил, что не только я норовлю опрокинуться, но и «Оксвалл», ржавое корыто, мой корабль счастья, тоже кренится, а когда я вышел на палубу, мы уже входили в Бунне-фьорд, держали курс на тени и гнилую стоячую воду. Ивер стоял у бухты троса и, увидев меня, засмеялся. Мог хотя бы сказать, что паром отчалил, а мы еще на борту. Но я не сумел разозлиться. Сейчас ничто не могло меня разозлить. И совсем уж странно: я ничуть не нервничал, не нервничал из-за того, что мама будет нервничать, поскольку меня так долго нет, и опять же меня нисколько не волновало, что она станет выпытывать, куда я потратил деньги. Беспокоило меня только, что я вообще не беспокоился. Не как обычно. Я стал рядом с Ивером. Резкий холод поднимался от воды, которая из серебряной стала черной. – У меня есть два секрета, – сказал Ивер. – А у меня нет. – А сколько у тебя? – Ни одного. – Ни одного? Врешь! Секреты есть у всех. – Не у меня. Ивер посмотрел на меня, во взгляде его сквозило что-то испуганное и жесткое. – У друзей нет секретов друг от друга, – сказал он. – Пожалуй. – Иначе они не друзья. – Верно. Ивер достал пачку сигарет, там оставалась всего одна, он закурил ее, медленно и глубоко затянулся, протянул мне. – Ты прочел книгу? – спросил он. – Нет еще. Она очень большая, правда ведь? – Когда прочтешь, расскажешь, как там все было, ладно? – Почему ты ее отдал, раз еще не прочел? – Я не умею читать. Я затянулся разок, голова закружилась еще сильнее, и я не понял толком, не ослышался ли. – Не умеешь читать? – Чертовы буквы не стоят на месте. Скачут все время туда-сюда. Черт бы их побрал! – Может, тебе нужны очки? – С глазами у меня все в порядке. Так сказал школьный врач. – Что еще он говорит? – Что я дурак. Я кивнул на ящик, где, наверно, хранилось что-то хрупкое, потому что на крышке крупными буквами было написано: осторожно! – Что там написано? – Да иди ты! Теперь твоя очередь. – Моя очередь? В каком смысле? – Рассказать секрет. Ты тоже дурак? – Нет у меня секретов. – Я думал, мы друзья. – А мы друзья? Вот не знал. Ивер как бы съежился и стал похож на обиженного малыша. Я пожалел о своих словах. Обычно я так не говорил. Обычно я поддакивал. Обычно со всеми соглашался, насколько возможно. Может, счастье сделало меня таким бесчувственным и неуязвимым, таким высокомерным и холодным? Так действует счастье? Я вспомнил, что сказала Хайди, когда я поинтересовался, почему она не уедет домой, раз боится, как поступит Лисбет: Она моя подруга. Я за нее в ответе. Да, плохой я человек, видимо гнилой до мозга костей. Я добавил, растерянно и не слишком убедительно, как я сам слышал: – Зато теперь знаю. Что мы друзья, я имею в виду. – О’кей. – Может, помочь тебе с буквами? – Здорово. – А какой у тебя второй секрет? – Не скажу. – Твой брат? Это он – секрет? Ивер Малт медленно выпрямился, посмотрел на меня в упор. Во взгляде сквозило что-то резкое, мрачное, я толком не понял что, но явно что-то неприятное. – У меня нет брата. Так что можешь послать его подальше. – Из-за этого злиться незачем, – сказал я. – Я не злюсь. Ты меня злым не видал. Не знаю почему, но, вместо того чтобы придержать язык, я упрямо продолжил: – Твой полубрат… Это он – второй секрет? – Да пошли ты его подальше! Нет у меня никакого полубрата! На миг мне показалось, что сейчас я получу по морде, я попятился, наткнулся на бухту троса и рухнул на палубу. Ивер стоял, возвышаясь надо мной. – Я все равно знаю твой секрет, – сказал он. – Стало быть, ты знаешь больше меня. – Ты завел себе девчонку. Я рассмеялся: – Девчонку? Да ни фига! Понятия не имею, о чем ты. – О той новенькой. Которая приехала вместе с дочкой помощника судьи. – Она вовсе не моя девчонка. – А вот и нет. Именно что твоя. Поэтому для меня больше нет места. Так? Это слово прозвучало как мольба. Так? Голос у него был тусклый, почти неузнаваемый. Я поднялся на ноги, некоторое время смотрел в сторону, и только потом мне хватило духу встретиться с его умоляющим, собачьим взглядом. Лучше бы он разозлился, я бы предпочел злость. – Конечно есть, – сказал я. – Место для тебя. Вдобавок она мне вовсе не подружка. Я начал мерзнуть. В тени на горном склоне сидели бледные ребятишки. До меня долетела фальшивая музыка проигрывателя с почти разряженными батарейками. Ивер Малт набрал в грудь воздуху и задержал дыхание: – Нет. Просто ты сам еще не знаешь. Что она твоя подружка. 12
Я сидел за машинкой, ждал, что снова появится Хайди, а потому, конечно, не написал ни слова. Невозможно одновременно сочинять и ждать, даже когда ждешь самих стихов, понимай кто может, но я-то, конечно, мало-помалу понял. «Закат Луны» замер. Бумага начала желтеть. Выгорать на солнце. Я выдернул лист из машинки, вставил новый, напечатал заголовок и опять застрял. Хайди не приходила. Как я ни молотил по клавишам, не приходила. К счастью, шел дождь. По крайней мере, не услышу, как мама талдычит, что я должен пойти купаться, ведь летом все купаются, и, если я осенью приду в новую школу бледным, как покойник, все подумают, что на каникулы я никуда не ездил, а значит, у нас нет средств, а уж этого ей, понятно, совсем не хотелось. К тому же я полагал, что большинство на французской линии такие же бледные, и если я не буду достаточно бледным, то заключу с Тетушкой Соффен уговор заработать значок за плавание в уксусе. Выходил я только в туалет или спускался по утрам к почтовому ящику за газетой, а еще дважды в неделю приносил коробку с колониальными товарами, которую торговец ставил у калитки, и выносил пустую коробку, в смысле – когда полная пустела. Мама временами ходила к вдове Суета Гулликсен позвонить папе, узнать, как он себя чувствует. У него дела шли неплохо. Нога срасталась, но, вообще-то, больше всего пострадала стопа. Я все сидел за пишмашинкой и не писал. Мечтал только об одном – услышать визг ржавой калитки и увидеть на дорожке Хайди. Но слышал лишь грузовозы, такие тяжелые от цемента и железа, что шли они чуть ли не под водой. Рано или поздно дождь кончился. Июль сидел в засаде. Надо бы говорить не «апрельский дурак», а «июньский». Небо обернулось тугой голубой скатертью. Я видел ее изнанку или лицо? Примерно так я размышлял. Смерть – белая скатерть, которую ты накрываешь с изнанки. Пустые стаканы и тарелки висят прямо над тобой, столовые приборы ищут твоих рук, салфетка падает на пол, ставший потолком. Примерно так я думаю до сих пор. Я вдыхал прозу и выдыхал метафоры. Но что проку? Только болели голова и живот. Потом сидеть в доме стало слишком жарко, особенно в мансарде. Клавиши-буквы на машинке едва не плавились. Откроешь окно – вообще дышать нечем. Мусорная корзина скоро наполнилась, а на странице по-прежнему красовался один только заголовок. Я пытался успокоить себя тем, что не могу закончить стихи, пока «Аполлон» не сел на бедную Луну, нельзя же писать авансом, это обман, ну а когда закончу, прочту вслух Хайди. Она первая услышит, самая первая. Я перебрался в шезлонг в узкой, бесценной тени за флагштоком и взялся за «Моби Дика». Что-то ведь надо делать. Мне не отвязаться от Ивера Малта, пока я не прочту эту книгу. Но я не справился. Прочел первую страницу и был вынужден перечитать ее еще раз. Прочел первую страницу и был вынужден перечитать еще раз. Прочел первую фразу и был вынужден перечитать еще раз. Зовите меня Измаил [3] . Вместо чтения я принялся считать слова. Только на первой странице их оказалось 763. Сколько это букв? 2214. Не говоря уже о пробелах. Их тоже больше чем достаточно, а именно 634. Меня охватила паника. Как я могу стать писателем, если только считаю слова, а не пишу их? Ивер Малт, мой злой гений, приговорил меня к опасному для жизни чтению. |