Онлайн книга «Посредник»
|
– Почему вы не сказали, что ваш приятель пнул автомат? – Я думал, это не имеет значения. – Вы, Фрэнк, сейчас не Посредник. Вы свидетель. А это совсем другое дело. – Так точно, сэр. – Как Посредник вы можете выбирать, что надо сказать. Как у свидетеля у вас выбор один. Правда. Шериф слышал, какое участие он тут принимал и что говорил, и ни секунды ему не верил. – Понимаю, сэр, – сказал Фрэнк. – Стив пнул автомат, потому что бросил туда монеты и ничего не произошло. – Он разве не знал, что автомат не работает? Еще со времен Элвиса не работает. – Может, забыл. В смысле, что автомат не работает. – И что же? – И что же? – Что произошло после пинка, Фрэнк? И не разыгрывайте тупицу, как все. – Боб Спенсер подошел к Стиву и сбил его с ног. – И все? – Сперва они немного полаялись. Боб обозвал Стива кретином. А Стив Боба – щербатой рожей. – Щербатой рожей? Не очень-то красиво. – Так ведь нельзя же из-за этого сбивать человека с ног? Шериф вздохнул, почесал затылок: – Много чего нельзя, Фрэнк. Мочиться в публичных местах. Ездить без номеров. Сквернословить в церкви. Переходить улицу на красный свет. А еще больше разрешено. Закрывать железнодорожные станции и школы. Отключать уличное освещение. Закрывать родильные отделения. Такие вот мелочи. – Черт! – буркнул Фрэнк. Шериф понизил голос: – Что здесь делает миссис Стаут? – Пьет. – Это я и сам вижу, Фаррелли. Спасибо за помощь. Он направился к ней. Она подняла глаза: – Арестуете меня, Шериф? – Вовсе нет, миссис Стаут. – Но ведь, по-вашему, негоже мне тут сидеть, верно? – Мне до этого дела нет. Я просто подумал: может, вы что-то видели или слышали. Миссис Стаут закурила: – Можете арестовать меня, Шериф. Я нарушаю закон. Шериф сел, как бы и не замечая, что она курит. – Миссис Стаут, знаю, вам сейчас тяжело, но не усложняйте жизнь и мне. Она засмеялась, выпустила колечко дыма, проплывшее мимо Шерифа. – Вам тяжело? – Конечно, мои проблемы не сравнить с… Она перебила: – Джимми погиб не на войне. Упал в воду. Шериф опустил взгляд, огорчился. Он уже и вспомнить не мог, когда огорчался последний раз. Он частенько приходил в ярость, раздражался, отчаивался и злился, что при его работе, в общем, вполне естественно, но сейчас лишь чертовски огорчился. – Могу отвезти вас домой, – сказал он. Миссис Стаут бросила окурок на пол, затоптала каблуком. – Начала я. – Та-ак. Каким же образом? – Попросила Стива поставить «В-двенадцать». – Неплохой выбор, миссис Стаут. Мужики за бильярдным столом уложили шары на сукне. Бармен замывал кровь. Боб Спенсер осушил свой стакан, попросил еще. Вечер мало-помалу наладился, всё опять пошло своим чередом, раскручиваясь, как тяжелый маховик. Шериф вернулся к Фрэнку, положил руку ему на плечо: – Вы что-нибудь пили? – Нет. Только «Канада-драй». – Хорошо. Езжайте в больницу, гляньте, как ваш приятель. – А как насчет Боба Спенсера? – Я им займусь, Фаррелли. Фрэнк пошел на Эйприл-авеню, сел в «шевроле», поехал в больницу Пресвятой Девы Марии. Счастье, что он не соблазнился и не пил пиво. Это бесспорно говорило в его пользу. Может, из этой беды в итоге выйдет что-нибудь хорошее. Стив уже лежал на операционном столе и в сознание пока не приходил. Фрэнк сел в приемной. Усталая приветливая сиделка принесла кружку кофе. Ничего нового, сказала она и опять исчезла. Немногим позже приехал Шериф, сел рядом с Фрэнком, снял шляпу, завел разговор: – Народ разучился владеть собой. Чуть копни – чисто животные. Дикие звери, Фрэнк. Но они знать не знают, на кого злятся, вот и лупят кулаками где и когда ни попадя. Фрэнк помолчал, потом сказал: – Они? – Мы тоже, Фрэнк. Что правда, то правда. Мы тоже. Подвернется случай, и мы тоже становимся зверьми. Да, черт побери. Мы ничуть не лучше. Мы ведь даже не звери. Мы чудовища! – Да, посмотрите хоть на миссис Стаут. Шериф резко повернулся к Фрэнку: – Что, черт побери, это значит? Фрэнк чуток присмирел и пожалел, что открыл рот, но полагал, что имеет некоторое право высказаться: в конце концов, это его приятель находится между жизнью и смертью. – Во всяком случае, она вела себя… Шериф оборвал его: – У каждого своя беда, Фаррелли! И тут не наше дело судить. Запомните! – Я ничего такого в виду не имел. – Я не знаю, что вы имеете в виду, Фаррелли. Только слышу, что вы говорите. А теперь хорошенько послушайте, что я скажу, поскольку вы успели забыть, что я это уже говорил. Слушаете меня? – Да, слушаю. – Все беды разные. Беда – она как подпись. Можно, черт побери, подписать завещание своей бедой. А знаете, каковы чернила? Знаете? – Нет. – Боль, Фаррелли. И чернил этих всегда сколько угодно. Больше они ничего не говорили. Шериф сидел, теребил звезду. Немного погодя Фрэнк начал клевать носом. Заметил, что голова свесилась на грудь, уперлась в нее подбородком и что он вот-вот уснет. Он изо всех сил боролся со сном, выпрямился, но все повторилось, словно он кукла, привязанная к незримым нитям, кто-то дергает за них и командует им. Он больше не стал выпрямляться и скользнул в тонкий, прозрачный сон, где грезы проплывали мимо в неглубокой серебристой воде и повсюду было детство, когда они ловили ящериц возле железной дороги, играли в мяч на Эйприл-авеню, когда пахло горячим асфальтом, а Мартин, отец Стива, звал их и у него в мастерской была кола в ведерке со льдом, и отец Фрэнка отвозил их туда, хоть расстояние было два шага, просто он мог тогда продемонстрировать соседям надраенный «шевроле», а остаток воскресенья они носились по берегу Снейк-Ривер, купались в омуте пониже мельниц, и матери по очереди присматривали за ними, пока остальные отдыхали в теньке под деревьями авокадо, пили малиновый сок и не спеша сплетничали о своих недотепах-мужьях, которых все равно любили. Проснулся Фрэнк с легкой печалью, которая не шла ни в какое сравнение со скорбью миссис Стаут; эта была слабой, почти прозрачной, голубой подписью. Он думал, что отключился лишь на несколько минут, максимум на четверть часа, однако время близилось к полуночи. Шериф стоял у двери, разговаривал с Доктором. Фрэнк сразу понял, что дела у Стива плохи. Выражение их лиц не оставляло сомнений на сей счет. Лица не умеют лгать. Это надо запомнить. Что лица не лгут. И он оказался прав. Со Стивом обстояло плохо. Он так и не очнулся и, вероятно, не очнется никогда, а если, вопреки прогнозам, и очнется, то как овощ. Говорил Доктор. Мозг очень сильно поврежден. Стив подключен к аппаратам. Для жизнеобеспечения. |