Онлайн книга «Звезда и старуха»
|
– Благодарим! Плодитесь и размножайтесь, устрицы! В тот момент они свято верили, что Океан вскоре ответит им баснословно богатым уловом. Не понимаете, зачем связались с этой старухой? К чему дурацкие священнодействия? Однако успешные репетиции, магия, музыка, благодарность и азарт – отнюдь не иллюзии и не ложь. Они не менее реальны, чем устрицы и шампанское. И вы с новыми силами продолжаете отважно ломиться сквозь стены. На другой стороне пирса какой-то старый моряк, то ли поэт, то ли пьяница и уж точно уроженец Дуарнене, пел во всю глотку: В первый раз я сиганул со скалы крутой, Только брюхо распорол я о камень злой. Содрогнулась вся земля, берег застонал, Чуть проклятые кишки я не растерял. В другой раз я сиганул со скалы крутой, Но ударился башкой я о камень злой. Содрогнулась вся земля, ветер заревел, Расцарапал рожу я, чуть не окривел. В третий раз я сиганул, разбежавшись, вниз, И на этот раз меня поджидал сюрприз: Камнем я пошел ко дну, врезался в песок… Говорила мама мне: «Ты учти, сынок, Если ты утонешь вдруг в море, дорогой, Ты обратный путь забудь, не пущу домой!» Так что прыгай, детвора, – опыт мой не в счет, — Прыгай, будет тебе, верь, счастье и почет! Приходите, ребятки, в порт Дуарнене, И будет вам радость в порту Дуарнене… [71] Старик, видно, тоже опьянел от любви, это уж как пить дать. За 7 дней до премьеры Приехав в Театр на следующий день, Одетт сразу сообщила, что сил у нее совсем не осталось. «То есть энергии хоть отбавляй, вы не волнуйтесь, – тут же спохватилась она, – просто Одетт (вновь о себе в третьем лице) немного устала, неплохо было бы вызвать врача». Врач прибыл, вошел в гримерную, и старушка с порога потребовала, чтобы он немедленно выписал лекарство, которое враз поставит ее на ноги, не амфетамин, конечно, не такой она человек, и не то, что дают велосипедистам «Tour de France», но сильнодействующее надежное средство – такое ей подобрал когда-то профессор Гийе в Париже. – Понимаю, вы не шарлатан, я не требую чудодейственный порошок, но все же… Название парижской панацеи вспомнить не удалось, и Одетт приказала постановщику: – Пока доктор меня осматривает, будь добр, поройся в моей сумке, там наверняка сохранился рецепт. Постановщик вышел из гримерной и принялся изучать напластования личных вещей Одетт. Ему сразу же попался листок, исписанный вдоль и поперек всякой всячиной: тут и лекарства, и песни, и назначенные встречи. Разобраться в этой галиматье невозможно, ведь ее переписывали и перечитывали сотню раз, что-то вычеркивали, что-то прибавляли, да и листок истерся, так часто его складывали и разглаживали. Попробуй найди здесь нужное слово! Затем постановщик извлек серую пластиковую аптечку, типичный бонус из тех, что вам дарят, если купите сразу три шампуня. Там нашлось немало различных вскрытых лекарственных упаковок: «зопиклон», «левотирокс», «тардиферон», «анафранил», «дафлон» и так далее… Постановщик вручил аптечку и тетрадный листок Даниэль, фее артистической, и попросил поскорей отнести их врачу, а вдруг среди этих таблеток и букв отыщется парижский эликсир вечной молодости. Даниэль испугалась, что они совершат бестактность. «Нет-нет, она сама просила, пожалуйста, поспешите!» Фея послушно устремилась в гримерную Одетт. А постановщику следовало сейчас же закрыть саквояж, но его одолело нестерпимое любопытство, страстно захотелось проникнуть в тайну звездного обаяния, внутри проснулся ненасытный вуайерист-фетишист. Да, особо гордиться нечем. Он достал красную пластиковую косметичку, наподобие серой аптечки, тоже бонусную, cheap [72] , дешевенькую, до отказа набитую разными кремами, румянами, тенями, помадой… Постановщик ничегошеньки не понимал в премудростях грима, поэтому побыстрее ее закрыл. Внезапно на самом дне среди папок с нотами обнаружился настоящий клад: школьная тетрадь на пружинке с множеством вложенных пожелтевших записок, озаглавленная «Заметки». Бинго! Постановщик буквально задрожал от нетерпения, решив, что ему попался дневник Одетт. И был жестоко разочарован. Там не оказалось ни записанных снов, ни исповеди, ни воспоминаний, ни игры воображения. Сухие заметки о самом насущном, чтобы ничего не забыть: «Анализ крови во вторник, в 9 утра. Купить тапочки. Александр придет в среду, в полдень». И все в таком духе. Единственная тайна звезды – потеря памяти. Юноши дорожат своими впечатлениями и мечтами, старики – заметками-напоминаниями. Вскоре врач вышел из гримерной Одетт и сказал постановщику, что выписал ей тонизирующее лекарство, не то, парижское, – что поделать, в записке и в серой аптечке не удалось найти ничего даже близко похожего, – но тоже вполне подходящее, вот увидите, оно ей поможет. Даниэль, фея артистической, мгновенно поняла, что постановщик продолжил рыться в вещах Одетт. И он тоже понял, что Даниэль его раскусила. Как же он выглядел, глупее глупого! От смущения и стыда постановщик забыл спросить у врача, не страдает ли Одетт болезнью Альцгеймера. Еще глупей! За 6 дней до премьеры На следующее утро старушка приехала в Театр бодрая и нарядная. Села, подняла руку, призывая окружающих к тишине, вытащила мобильный так, чтоб все видели. – Алло? Здравствуйте, доктор. Я хотела сказать, что непродолжительный отдых и лекарство, что вы мне выписали вчера, очень помогли. Она нарочно говорила громко, чтобы ее слышала вся труппа, не только врач. – Да, это Одетт, я звоню вас поблагодарить. У меня сразу прибавилось сил и поднялось настроение. Сегодня мы будем успешно репетировать до самого вечера. Имеющий уши да слышит! – Что ж, начнем? Нет, конечно, до начала еще далеко. Как всегда, все застопорилось из-за настройки звука. – Что за отвратительный писк? Мне нужен звук на весь зал, к черту реверберацию, подключить все усилители, и на полную мощность, плевать, что нет публики! С тихим звуком далеко не уедешь. Вижу, как ты хитришь, химичишь за пультом: если играю forte, делаешь тише, если piano – громче. Как тебе больше нравится. И выходит в конечном счете, что играешь ты, а не я. Нет, так не пойдет! Я тебе не позволю. Мое звучание давай! Одетт пригляделась к человеку, на которого орала издалека, и вдруг поняла, что он ей незнаком. – Так, а куда, скажите на милость, подевался прежний звукорежиссер? Почему мне дали другого? У того неплохо получалось! Что, опять эта лажа про 35 рабочих часов в неделю [73] ? Я протестую! Разве я считаю свои рабочие часы? Работаю день и ночь как проклятая, и он пусть тоже потрудится! Немедленно звоните ему! А ты, заместитель, пока что наладь мне нижний регистр. Одетт нужны глубокие басы! Басы, басы, черт тебя дери! Сначала басы, потом отладишь все прочее. И с реверберацией так же. Максимальная громкость покажет, что нужно делать. Тот профсоюзный деятель только-только наловчился настраивать верный звук, мой звук. И нате вам, отправился отдыхать! |