Книга Летающие качели, страница 52 – Виктория Токарева

Кроме него, больше не сошел ни один человек. Все остались в автобусе. И так было всегда в ее жизни. Всегда оставались необязательные люди. А тот, кто был нужен, – уходил.

Лора ткнулась лицом к окошку. Лжесвидетель стоял один на тротуаре, запахнув рубашку, придерживая ее руками. Крутил головой в разные стороны. Как птица.

Лоре показалось, что он не ледокол «Ермак», а скорее всего мальчик-сиротина, тот самый, что позабыт-позаброшен с молодых-юных лет.

Лора вдруг потеряла всякий интерес к магазину «Лейпциг» вместе с его лифчиками. Сошла на следующей остановке. Пересекла улицу через подземный переход и села на автобус, который повез ее в противоположную сторону. К кинотеатру «Казахстан».

– Да не придет он, – сказала Таня и посмотрела на Лору с брезгливым сожалением.

Больных в очереди не было. Таня сидела на диванчике, вязала шапку модной изнаночной вязкой.

Половина диванчика была покрыта простыней, а другая половина клеенкой. Клеенку клали в ноги, чтобы больной мог лечь в обуви, а не снимать ее и, следовательно, не терять времени.

– Почему это не придет? – спросила Лора.

– Или не придет. Или подонок. Одно из двух.

– Почему?

– Все такие.

– Он хороший, – не поверила Лора. – И он обязательно придет. Я уверена.

– Почему это ты так уверена?

– Я видела его глаза.

– Что ты там могла разглядеть?

– Я близко видела. Я у него на коленях сидела.

– Как это? – не поняла Таня. – Познакомилась и сразу на колени?

– Нет. Сначала на колени, а потом познакомилась.

Таня опустила вязанье и посмотрела на Лору с возросшим интересом.

Лора отвернулась к окну. Из окна были видны «Дом мебели» и кинотеатр «Казахстан».

Надо было объяснить, почему Лора не может выйти на работу и почему Таня должна здесь околачиваться вторую смену, в общей сложности четырнадцать часов. Но как расскажешь про кораблик, произошедший от плота, про мальчика-сиротину. Слова – не единственная и не лучшая форма выражения. Можно, например, выразить жестом или музыкой. Но ни петь, ни танцевать Лора не умела, да и с чего бы она начала танцевать в процедурном кабинете?

Лора и Таня были разные, как, например, собака и коза. Они чем-то похожи: примерно одинаковой высоты, обе на четырех ногах и с хвостом. Но все-таки собака – это собака. А коза – это коза. И то, что очевидно одной, совершенно непонятно другой.

И Лора стояла тихая и тупая от сознания своей зависимости.

В пять часов придут старушки, которые сядут перед кабинетом смирно, как дети, зажав в кулаке кубик надежды. Уколы пропускать не рекомендуется, потому что организм нельзя обманывать. Он поймет и обидится и не станет размывать соли, и снова появятся боли и разъедающие мысли о смерти. И все оттого, что Лора хочет быть счастливой. Обязательно счастливой, несмотря ни на что.

– Я за тебя завтра отработаю, – пообещала Лора. – А хочешь, два дня подряд.

– Да не придет он.

В дверь постучали, и в кабинет вошла женщина среднего возраста. Не молодая и не старая. Вернее, и молодая и старая – смотря с чьей точки зрения смотреть. С точки зрения старух – молодая.

– Фамилия? – строго спросила Таня и неловко полезла с дивана.

Подошла к столу, на котором лежала толстая раскрытая тетрадь в черном переплете.

– Почему не придет? – спросила Лора.

– Посмотри на себя в зеркало, – предложила Таня.

Зеркала поблизости не было, но Лора и так хорошо знала свою внешность. У нее был часто встречающийся в среднерусской полосе тип лица. Она всегда всем кого-то напоминала.

– Ну кому мы нужны за то, что мы – это мы? – произнесла Таня.

Женщина подобострастно улыбнулась, как бы деля беседу, но Таня строго на нее посмотрела, будто одернула, и женщина снова стала серьезной.

…Как сверкала река! Будто по воде бежали крошечные солнечные человечки, их было несметное количество. Как китайцев. Они все бежали и бежали, и не было им ни конца ни края.

Законный муж Сережа вышел из реки в дрожащих каплях и произнес, постукивая зубами:

– Счастье, вот оно…

Потом они пошли по берегу. У Лоры тогда, в девятнадцать лет, была длинная коса. Сережа вел ее не за руку, а за косу.

А через неделю кто-то постучал в дверь.

Лора отворила и увидела женщину с плоским свертком под мышкой.

– Сережа дома? – строго спросила женщина.

– Он на работе, – объяснила Лора, робея от строгого тона.

– Передайте ему. Он забыл у меня свои тапки.

Женщина протянула сверток. Это были тапки, завернутые в газету.

Забытые тапки и солнечные человечки были настолько несовместимы, что Лора и не совместила. Она просто не поняла.

– Зачем вы беспокоились? Он сам бы заехал и забрал…

Лора честно посмотрела на женщину, но та почему-то взяла и стукнула Лору тапками по щеке. Что было совсем уже странно.

Сережа не отрицал, что это действительно его тапки. Но его возмущало нетоварищеское поведение женщины: ворваться в сердце семьи с прямой уликой предательства… Так друзья не поступают.

Сережа говорил, что если бы в нашем обществе можно было иметь двух жен, то он женился бы на обеих, кормил их и развлекал, потому что ему нравилась и та и эта. Каждая за свое.

Но в нашем обществе можно иметь только одну жену. Надо было выбирать. Сережа не знал, на ком ему остановиться. А та женщина знала. Она была сильным человеком и умела постоять за свое счастье.

После того как он ушел, Лора стала худеть по одному килограмму в день. Тело стекало с нее, и в конце концов она легла на диван, чтобы не вставать. Она умирала, потому что ее жизнь – Сережа. А если нет Сережи – нет и жизни.

Таня носила ей еду, отрывая кусок от семьи. Заставляла есть и разговаривать. Но больше разговаривала сама.

…Большие городские часы показывали половину седьмого.

Маленькие часы на Лориной руке показывали столько же.

Лжесвидетель опаздывал на полтора часа, и самое неприятное заключалось в том, что отсюда, с этой точки, было видно окно процедурного кабинета. В окне время от времени маячило Танино лицо. Выражения отсюда было не разобрать, но Лора и так его угадывала. Таня как бы говорила: «Стоишь? Ну, стой, стой…»

Может быть, Ему встретилась та самая сильная женщина, с сережками в ушах. Взяла его за руку и приказала: «Иди за мной».

Но Он вежливо освободит руку и вежливо скажет: «Сильные женщины – для слабых мужчин. А я сам сильный человек. Поэтому я пойду к Лоре».