Книга Точка сложности. Как я работала в Facebook, страница 40 – Рэнди Цукерберг

Я позвонила Бренту. Он поднял трубку и что-то неразборчиво пробормотал сонным голосом. В Калифорнии была глубокая ночь.

— Брент! — завопила я. — Мне нужен текст песни «Золотой Иерусалим». Нет времени объяснять.

Через несколько секунд текст песни был у меня в телефоне. Я быстро наклонилась к председателю Федерального агентства по связи и сунула ему в руки карманную камеру со словами:

— Держите. Снимите все на видео, пожалуйста, иначе мама меня просто убьет.

Вскоре я стояла рядом с президентом Пересом, который представлял меня всем приглашенным.

— В Сан-Франциско, — начал он, — живет молодой еврейский парень по имени Марк Цукерберг. Он основал огромную компанию, которая называется «Фейсбук» и приносит в год, я думаю, порядка 100 миллионов долларов или что-то около того. Сегодня с нами сестра этого парня, но она не будет заниматься «Фейсбуком». Она будет петь — петь для нас.

Я что-то пробормотала о том, как счастлива оказаться здесь, периодически косясь на свой телефон, улыбнулась, подумав, какой у меня чудесный муж, глубоко вздохнула и начала петь.

«Авир карим цалуль калин, вереах ораним,

Ниса беруах хаарбаим, нм коль паамоним».

(Горный воздух чист, как вино, и запах сосен

Разносится вечерним ветром вместе со звоном колоколов.)

«Увтардемат илан ваэвен, шву я бахалома

Хаир ашер бадад йошевет, у велиба хома».

(И сонное дерево, и камень словно из мечты. Город

Стоит одиноко, и в сердце его — стена.)

В комнате было тихо. Я сделала глубокий вдох и попросила остальных присоединиться к припеву. Комната тут же заполнилась голосами, все пели:

«Ерушалаим шель захав, вешель нехошет ее шель ор

Хале лехоль шираих, ани кинор».

(Иерусалим из золота, бронзы и света, все песни о тебе, и я твоя арфа.)

Закончив петь, я обвела комнату взглядом, чувствуя гордость за себя, за Израиль и за всех евреев. Я буквально слышала, как вопит в Доббс Ферри от радости моя мама.

Я вернулась на свое место, сияя и дрожа от напряжения. Спустя мгновение я извинилась, вышла из-за стола, позвонила Бренту и разрыдалась. Трудно описать словами, что я чувствовала, стоя перед теми самыми людьми, которые тремя поколениями ранее создали государство Израиль, и исполняя для них эту прекрасную песню.

В ту ночь я опубликовала видео на «Фейсбуке» (спасибо председателю Геначовски — именно он его снял!), добавив от себя, что это был один из самых значительных моментов моей жизни. Слишком важный и ценный, чтобы им не поделиться.

Спустя несколько минут на меня посыпались комментарии и сообщения. Одни люди говорили о том, как их тронул момент. Другие делились историями своих Шаббатов. Некоторые задавали вопросы по поводу моего еврейского происхождения, стараясь делать это максимально деликатно. Люди, которых я никогда не видела, отмечали, насколько вдохновляющим получилось видео, и восхищались тем, что я не побоялась гордо встать посреди зала и воспеть свое происхождение и культуру своего народа.

Я была необыкновенно благодарна за все полученные сообщения. Я ощущала удивительную близость не только с друзьями и семьей, но и со всеми остальными членами сообщества. Меня переполняло чувство тепла и любви.

Но были и те, у кого видео вызвало совершенно другую реакцию. Я получила огромное количество личных сообщений от друзей и наставников, которых очень уважала. Все они утверждали, что я совершила ошибку. По их мнению, женщине-руководителю не стоило петь на публике. Такой поступок казался им непрофессиональным. Кроме того, мои знакомые считали, что задевать темы Израиля и религии слишком рискованно.

В тот момент я не посчитала нужным отстаивать свою точку зрения, но потом еще долго размышляла о том, не стоило ли обидеться на этих «доброжелателей». С одной стороны, я гордилась своим еврейским происхождением. Это важная составляющая моей личности. С другой стороны, я приехала в Давос, чтобы представлять «Фейсбук». Если бы мое пение плохо отразилось на компании или на мне самой, то мой шаг действительно можно было бы признать ошибкой.

Кроме того, у меня создалось впечатление, что причиной негодования послужило вовсе не мое пение. Люди интересовались, зачем я сняла это видео и опубликовала его в Сети. Возможно, стоило оставить клип в личном архиве?

Я разрывалась надвое. Тот момент стал одним из самых важных в моей жизни, а профайл на «Фейсбуке» был отражением моей личности. Как я могла не опубликовать это видео? Было во всем этом что-то неладное. Интернет сошел с ума.

В 2011 году я снова полетела в Давос, на этот раз беременная Ашером. На подготовку к конференции у меня было несколько месяцев. Я прекрасно понимала, что вопрос о пении обязательно прозвучит вновь, но совершенно не представляла, как я на него отвечу. Когда это наконец случилось, я вспомнила все комментарии, полученные в прошлом году, и вежливо отказалась, сославшись на свою беременность. Все вели себя очень деликатно, однако у меня все равно остался на душе неприятный осадок. Было такое ощущение, словно я пожертвовала своей национальной гордостью ради профессионального имиджа.

После этого я решила всегда говорить о себе только правду: в Сети и в реальной жизни, на публике и наедине с собой. Можно спорить о том, что такое профессиональный подход, но придерживаться его должен каждый. Только так песня будет искренней.

Профессионал на 360 градусов

С этой философской концепцией я познакомилась после рождения Ашера. Множество раз я обещала самой себе, что никогда не стану одной из «тех мамочек» с «Фейсбука», но в итоге пала жертвой эпидемии и превратилась в типичную мамашу, снимающую каждую секунду жизни новорожденного малыша. Первый зевок? Чудесно. На «Фейсбук» его. Первая икота? Ну конечно, друзья захотят это увидеть. Первое срыгивание? Надо поделиться. Сон в колыбельке? Сон в коляске? Сон в парке?

О боже, это так мило! Неужели есть люди, которые не мечтают разглядывать детские фотографии по пятьдесят раз на дню?

Что ж, вскоре я в этом убедилась.

У меня было несколько предельно честных коллег, и однажды настал тот день, когда один из этих людей решил высказать мне все прямо в лицо. Коллега позвонил мне по телефону и сказал:

— Рэнди. Ашер очаровательный мальчик, но пора тебе с этим заканчивать. Не стоит публиковать миллион фотографий. Нужно поддерживать профессиональную репутацию. Зачем тебе постить каждую секунду материнских забот на «Фейсбук»?

Мы посмеялись над этим, и разговор был окончен. Но, повесив трубку, я вдруг почувствовала жуткий страх.

Публикуя детские фото, я предельно открыто демонстрировала, из чего состоит моя жизнь. Все мое время занимал Ашер, и, естественно, это отражалось на моей странице. Я вела себя уж слишком откровенно. Откровеннее, чем когда-либо.