Онлайн книга «Чужой ребенок»
|
Здесь, на чужой кухне, Наталья Ивановна отчистила от груды посуды угол стола. Лариса видела, что мама хочет протереть стол, но не знает, какую тряпку можно взять. – Вы идите, я сама, – сказала Наталья Ивановна Лене. – Хорошо, – обрадовалась та. Лариса видела, что маме жарко, она волнуется, переживает. Она устало вытирала согнутой кистью, чистой от муки, щеку. – Мам, ты чего? Все же хорошо, – подошла к ней Лариса. Наталья Ивановна присела на стул и расплакалась. – Мам, ну перестань, а то я тоже сейчас плакать начну. – Сердце болит, – сказана Наталья Ивановна, – уже и таблетку с утра выпила. Колет и колет. – Ну что ты с пирожками этими затеялась? Кому это надо? – Небось не ела ничего, – сказала, вытирая слезы, Наталья Ивановна, – хоть пирожка поешь. Ты же любишь… – Ладно, мам. Поем, не волнуйся. Давай я тебе помогу? – Нет, иди, иди, – замахала руками Наталья Ивановна, и мука засеребрилась в воздухе. – А что, у Игоря сейчас на работе проблемы? – С чего ты взяла? – Ну ладно, нет платья, машины, но в ресторан бы могли сходить. – Мам, он вообще не хотел отмечать. – А ты хотела? – Ну какая разница? На кухню в этот момент зашла Ника. Племянница была заметно пьяна. – Ну что, тетя, – обратилась она к Ларисе, – поздравляю. Ты же мне теперь тетка? Молодец, терпеливая. Я бы так не смогла. У Игоря баб много было, чего он вдруг на тебе решил жениться? И тебе – не пойму – зачем это надо? Хотя нет, понимаю. Я тоже замуж иногда хочу. Но редко и недолго. – Деточка, помолчала бы лучше. Кофейку вон попей, – сказала Наталья Ивановна. – Я вам не деточка, – сказала племянница. – Ты мне в дочери годишься… – А что это тут у вас? Пирожки? Здорово. Ларис, а чего вы в ресторан нас не позвали? Надоело уже дома все отмечать. Чё, денег нет? – Ник, не твое дело, – сказала Лариса. Наталья Ивановна достала пирожки из духовки. – Ой, пирожочки, – обрадовалась Ника. Она взяла тарелку и стала накладывать с противня. – Я возьму побольше, а то мой голодный. – Положи на место, – сказала Наталья Ивановна, – ты разрешения спросила? – А вам что, жалко? Вы же их для нас делали, – обиделась Ника. – Пирожков мне жалко. Я для дочери делала, а не для тебя. – Не очень-то и хотелось! – Ника швырнула тарелку с пирожками на стол перед Натальей Ивановной. То есть не швырнула. Просто неудачно поставила. – Ах ты, хамка… – вспыхнула Наталья Ивановна. – Мам, она не специально, – пыталась успокоить мать Лариса, – не видишь, что ли, она пьяная. – Я не пьяная, – сказала Ника, – подавитесь своими пирожками. – Все, я пошла, – сказала Наталья Ивановна, – живи как знаешь. Игорю своему скажи, чтобы не звонил, не приезжал. Никогда у него ничего не попрошу. Даже подыхать буду – не обращусь. – Мама, при чем тут Игорь? – При том. Разве ж так можно? Разве это дело? Разве это по-людски? То жил с тобой столько лет – не тужил. Только о себе думал. Думаю, ну хоть поженятся, как положено. И вот на тебе. Свадьба называется. Жрать в доме нечего. И тебя я не пойму. Ты для них кто? Никто. А у меня хоть раз поинтересовалась? Что я думаю? Нет. Ни разу. А мне ведь ножом по сердцу, как ты живешь. Посмотри на себя. Вся серая ходишь. – Мама… – Лариса заплакала. – Что – мама? – сказала Наталья Ивановна. – На вот, поешь пирожков, пока горячие. Что останется, с собой забери. На завтра. Разогреешь на сковородке. Этим не оставляй. Сожрут и не подавятся. Что-то сердце болит… Успокойся. Еще успеешь наплакаться. Ладно, я пошла. – Мама, что я неправильно сделала? – Сердце болит… Наталья Ивановна стала тяжело спускаться по лестнице. Лариса закрыла дверь. Да, пирожки надо забрать. И уезжать отсюда. Хватит, напраздновались. Она пошла на кухню, взяла пакет и стала складывать. Перетянула узлом и пошла в комнату – выпить водки на дорожку. – Что у тебя там? – спросила, очнувшись от дремоты, Антонина Матвеевна. – Пирожки, – ответила Лариса, – мамины. – Дашь один? Что потеряла? Если водку, то бутылка у меня. – Антонина Матвеевна, оказывается, поставила бутылку под ноги. Они сидели с теткой на диване, пили водку и закусывали пирожками. Молча. Игорь, Иван, Лена и Ника по очереди заходили в комнату и с недоумением смотрели на пьяную Ларису и тетку, которые разложили на диване пирожки и наливали водку откуда-то из-под стола. Никто не рисковал что-то сказать. – Дура ты, Лариска, – сказала Антонина Матвеевна, с удовольствием жуя пирожок. – Дура, – весело согласилась Лариса. – Что-то устала я, – сказала тетка, – думаю, пора мне… того. – Чего – того? – испугалась Лариса. – Помирать пора. Знаешь, как хочу? Лечь, уснуть и не проснуться. Быстро. Только бы не болеть, не в больницу. – Да что вы говорите? Вы же еще вон как держитесь… – Держусь. Но надоело… Ты не поверишь, как надоело. Каждое утро заставляю себя встать, одеться. Гуляю по часам по дорожке. Триста шагов туда, триста обратно. Один раз дашь себе послабление, назавтра вообще не встанешь. А мне еще надо кое-что успеть сделать. – Что? – Бумаги все собрать, уложить в коробки. У меня ж хлама полно – дневники, письма, фотографии. Начинаю разгребать, сажусь и читаю. Не могу остановиться. – А потом куда это все? – Сжечь. – Как сжечь? – Элементарно. Вот Ивана попрошу, чтобы вывез меня на пустырь, и все сожгу. – Зачем? – А чтобы никто не копался. Как представлю, что Ленка своими ручонками полезет, аж тошно становится. Нет. Пусть после меня и следов не останется. Это моя жизнь. – Жалко же. – А что жалеть? Уже никого в живых нет. Одна я осталась. Было бы кому оставить – оставила. И то подумала бы двадцать раз. * * * Официальный статус ничего не изменил. Только то, что Лариса решила забеременеть. Через полгода она пошла к врачу. Итог – все анализы в порядке, никаких проблем, еще прошло слишком мало времени, чтобы говорить о бесплодии. Но она не успокоилась. Высчитывала «благоприятные» дни, измеряла температуру, поднимала ноги… – Тебе не надоело? – как-то спросил Игорь. – Что? – Она как раз лежала на кровати с поднятыми ногами. – Вот это все, – злился Игорь, – мне надоело. Надоело, понимаешь? |