Книга Записки купчинского гопника, страница 23 – Глеб Сташков

По приказу Стружанова его – прямо на кровати – вынесли в коридор. Он не проснулся.

Подполковник Стружанов гордился своим поставленным командирским голосом. Хвалился, что он мертвого разбудит.

Мертвых он, может, и будил, а бухого философа Петрова не разбудил. Философ Петров безмятежно спал, вгоняя подполковника Стружанова в бешенство.

– Дневального под арест! – скомандовал подполковник. – На гауптвахту! На пять суток!

Дневальным был сержант Миша, друг нашего командира Димы.

– Суши сухари, – сказали мы ему.

– Ребята, – взмолился Миша, – скажите, что я не виноват.

– А кто виноват?

– Вы виноваты, – робко сказал Миша. – Вы же пили.

– Мы пили, а ты не пресек. На то ты и сержант, чтобы пресекать безобразия.

– Как же я мог вам помешать? – резонно спросил Миша.

– Мы с арестантами не разговариваем.

На гауптвахту Миша не попал. В нашей части не было гауптвахты. Гауптвахта была в соседней части. Но в нашей части не было бензина, чтобы доехать до соседней части. Военно-российское разгильдяйство спасло Мишу от арестантской доли.

Но из сержантов его разжаловали.

Так – за одну ночь – мы лишились двух сержантов: одного настоящего и одного самодельного. А меня разжаловали из журналистов. А вы говорите – Наполеон.

Звезда пленительного счастья сияет высоко в небе, а на земле – плац с окурками, портянки и папиросы «Прима».

Не знаю, как уж там Наполеон обставлял свою карьеру, а у нас – куда ни кинь, всюду крах. Честолюбивые помыслы рушатся, и начинанья, взнесшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия. Но тише.

Я в командиры не лез. Мне больше нравилось класть кафель в офицерской столовой. Работенка пыльная, но не трудная. И пожрать нормально дают.

Один-единственный раз я изменил своим убеждениям. Честолюбие в одном месте взыграло. И, разумеется, ничего хорошего из этого не вышло.

Назначили меня и еще одного товарища дежурить на КПП. На контрольно-пропускном пункте, если кто не знает.

– Я буду командиром, а ты моим помощником, – сказал я товарищу.

Товарищ был безответный, он безропотно согласился и нацепил замусоленную повязку с надписью помощник дежурного. А я, соответственно, дежурный.

Пришли на КПП. Мне дали каску и деревянную палку.

– Зачем, – говорю, – мне палка?

– Это дубинка, – отвечает лейтенант.

– Я, – говорю, – не хочу дубинку, дайте мне автомат.

– Ты пьян?

– К сожалению, нет.

– Только попробуй, сука.

Лейтенант вручил нам список с номерами машин. Машины из списка нужно было пускать, а по поводу остальных звонить лейтенанту и выяснять.

Я оглядел конуру:

– У вас тут, смотрю, и телефон есть.

– А то как же, – гордо сказал лейтенант.

– А межгород работает?

– Ты у меня, сука, дошутишься.

– Я просто домой хотел позвонить.

– Тебе, я вижу, заняться нечем?

– В принципе, я собирался почитать.

– Что? – Глаза лейтенанта загорелись. Из восьми лейтенантов в нашей части только один закончил военное училище. Все остальные – университет. Этот был университетский, хоть и ругался сукой.

Я показал ему «Этногенез и биосферу земли» Льва Николаевича Гумилева. Книжку он немедленно конфисковал.

– Я тебе получше занятие найду, – пообещал лейтенант.

И нашел. Сука.

Вручил мне лопату и велел выковыривать траву из щелей в асфальте.

– К вечеру, – говорит, – командир части приезжает. Надо, чтобы асфальт был в порядке.

– И часто он приезжает?

– Раз в неделю.

Не повезло. Именно на нашу смену выпало. Впрочем, командир части так и не приехал.

Ковыряться совковой лопатой в асфальте мне быстро надоело. Да и вообще – не командирское это дело. Я передал лопату помощнику, а сам взялся за пропуск машин. Как-никак, дело более серьезное и ответственное.

Хотя следить за машинами мне тоже вскоре надоело. Они сновали туда-сюда постоянно. Все номера соответствовали нашему списку.

Да и кому придет в голову обманным путем проникнуть на территорию нашей части? Да еще на машине и через КПП. Шпиону? Чего шпиону делать в нашей части? Вынюхивать секрет гаубиц, из которых мы стреляем? Так они же образца 1944 года. Единственный их секрет заключается в том, что они вообще умудряются стрелять.

Такие фривольные мысли гуляли в моей несознательной голове. И как жестоко я ошибался!

Мат послышался шагов за пятьдесят. Шагов за десять он перерос в рев.

Мы с помощником выскочили из будки. Прямо на нас несся обезумевший прапор.

– Кто из вас главный? – всхрипел он.

– Я, товарищ прапорщик, – сказал я и немедленно получил апперкот в челюсть.

Зубы затрещали. Язык почувствовал кровь на разбитой губе.

– Ты, гнида, синюю «пятерку» пропустил?

– Я.

Последовал новый удар, от которого я, наученный горьким опытом, увернулся.

– Беги, блядь, догоняй! – заорал прапор.

– Да в чем дело?

– Я тебе покажу, в чем дело, свинья тупорылая!

Догонять так догонять. Начальству виднее, а наша солдатская доля – исполнять приказы.

Синяя «пятерка», как угорелая, носилась по части. Я бегал за ней и кричал:

– Стой!

Довольно глупое, скажу вам, зрелище. Бегать в кирзачах вообще трудно. В них ходить-то трудно, не то что бегать. И пилотка все время с головы падает. Приходится ее рукой придерживать. И очки по носу скачут. Их приходится другой рукой держать.

«Пятерка» увернулась от меня и помчалась к КПП. Смотрю: мой помощник, дурень, ворота открывает.

– Закрой ворота! – кричу я. – Не выпускай гада!

Помощник попытался закрыть ворота, но из «пятерки» выскочил мужик в камуфляже и довольно бесцеремонно оттолкнул помощника. Тот решил не ложиться костьми за Родину-мать и посторонился. «Пятерка» умчалась.

– Ушла? – спросил прибежавший лейтенант.

– Ушла, – мрачно констатировал я.

– Дать бы тебе в морду.

– Поздно, – говорю, – уже дали.

Лейтенант сел на стул отдышаться и передохнуть.

– Что это было? – поинтересовался я. – Разбойное нападение?

– Типа того.

– И кто же посмел напасть на военную часть?