Онлайн книга «Обнаженная в зеркале»
|
– Но Тиберий не был греком… – Тем не менее, когда её груди дерзко открылись ему навстречу, а солнечные лучи заиграли в золоте волос, на лице императора появилось довольное выражение. Феба сразу же заметила эту перемену. «Идущая на смерть приветствует тебя, Цезарь!» – хрипло крикнула она, подражая гладиаторам на арене цирка. Ей казалось, что она уже выиграла сражение. Однако она неверно оценила настроение тирана. – Не ты будешь решать твою судьбу, – нахмурился он. – Моя судьба в Ваших руках, – покорно ответила Феба. Улыбка искривила лицо Тиберия, словно крокодил вылез из речного ила. Феба его заинтересовала, но ему надо было править миром – даже здесь, на Капри. Он взглянул на солнечные часы. – Что! – воскликнул он с притворным возмущением. – Уже одиннадцать, а я сегодня ещё ничего не сделал для того, чтобы обеспечить себе бессмертие. – Это – явный плагиат, – саркастически заметил Адам. – То же самое произнес Александр Великий. Видимо, все диктаторы помешаны на том, чтобы ежедневно совершать «великие дела». – Какими бы ни были мотивы императора, – продолжала Стелла, – но он сделал жест рукой, и Фебу увели внутрь дворца, где её почтительно встретил главный евнух. Его помощники омыли и надушили ее. Один из младших евнухов, суетясь вокруг, уговаривал её согласиться сделать прическу, самую модную в Риме в этом сезоне. Прозрачное, золотисто-пурпурное одеяние почти не скрывало изгибы тела. Главный евнух внимательно рассматривал странной формы родинку над левой грудью. – Когда-то я знал ребёнка с такой родинкой. – Возможно, этим ребёнком была я. Меня зовут Феба. Я выросла при дворе царя Ирода… – Я тоже когда-то служил этому царю. Как звали твою мать? – Клео. – Тогда, возможно, я твой отец! – воскликнул главный евнух. Другие евнухи захихикали. Он бросил на них суровый взгляд. – Это было до моего… превращения. Феба сдержала смех. Чтобы переменить тему, она спросила: – Как мне вести себя в присутствии Императора? Главный евнух, который теперь проявлял к ней личный интерес, объяснил правила дворцового этикета. – Не раскрывай рта, пока Император не обратится к тебе. Ни о чем не говори, пока Император не заговорит об этом первым. И, – добавил он торжественно, – не двигайся, пока Император не подаст знак. Несмотря на внушительный живот, главный евнух кланялся каждый раз, когда упоминал императора. – Но я не кукла, – возразила Феба. – Я не могу стоять неподвижно, как статуя. – Мое дорогое дитя, – ответил он, – не вздумай нарушить дворцовый этикет. Кроме того, – он предостерегающе поднял руку, – не дотрагивайся до Его священной особы, пока Он не позволит. Подобная неучтивость наказывается медленным удушением. – Я даже не могу его поцеловать? Главный евнух бросил на неё испуганный взгляд. – Только в ответ на Его ласки. – А что случилось с двенадцатью девушками, которые прибыли сюда из Антиохи в прошлом месяце? – спросила Феба, пользуясь отеческим расположением главного евнуха. – Я сама выбирала их. Мне хотелось бы поговорить с ними. Главный евнух улыбнулся, как улыбаются лишь змеи и евнухи. – Любую женщину, которая не может доставить удовольствие Божественному Императору, сбрасывают со скалы в море. – Кто-нибудь из них остаётся в живых? – До сих пор никому этого не удавалось. «Что ж, подумала Феба, смерть – достойная плата за ночь с цезарем». Этой ночью рабы с факелами провели Фебу в личные покои императора – в башню, возвышавшуюся на скале над бушующим морем. Удивительные цветы и редкие фрукты из самых дальних уголков империи, изысканные вина, приправленные возбуждающими средствами, и ложе, застеленное пышными мехами, – всё это ожидало Фебу. Император между тем всё еще был занят, правя миром. Любовь могла подождать. Раздираемая страхом и любопытством, Феба старалась побороть волнение. Наконец, Тиберий вошел через потайную дверь, замаскированную гобеленом. Одетый в пурпурную тогу, он молча опустился на ложе рядом с ней. Феба смотрела на него, не говоря ни слова. Испещрённое морщинами лицо императора было мрачно, его сверкающие, холодные глаза – глаза василиска – впились в неё. Медленно она сбросила одежды. Тиберий пристально разглядывал её. Что-то, смутно напоминающее желание, блеснуло в его мрачных, бездонных глазах. Затем резким движением, неожиданным для человека его возраста, он сбросил тогу. Его тело оказалось на удивление молодым, мускулистым, напряжённым; ни намека на отвисший живот, столь частый у стариков. Император опустился на ложе рядом с ней. Его руки обхватили её тело; движения их были неистовыми, безжалостными, пугающими. Тянувшиеся минуты казались бесконечными, они ползли, словно змеи. Он ожёг поцелуем губы Фебы. Его зубы впились в её плоть. Его длинные пальцы с силой сомкнулись на её членах. Она едва сдержала крик боли. Странный звук вырвался из горла императора. И вновь потянулись минуты, казавшиеся вечностью. Агония напряжённой неопределенности. Феба чувствовала кровь на губах. Однако ни высшей точки возбуждения, ни острого, болезненного наслаждения, ни последующего освобождения. Вновь и вновь припадал Тиберий к её груди и терзал её плоть зубами. Потом замер. Возглас разочарования вырвался из его груди. Он вскочил на ноги. – Вы все одинаковы! – закричал он. Вожделение сменилось неистовой яростью. Сильные руки вцепились ей в волосы. Тяжелые удары посыпались на живот. Ногти терзали кожу. В приступе гнева Тиберий схватил Фебу и потащил к окну. Евнух не солгал. Это окно было и выходом, и концом жертв императора. Тусклый, желтоватый свет луны осветил покрытое испариной лицо цезаря. Его глаза были темны, словно штормовое небо, закрытое тяжёлыми тучами. Его губы дрожали и кривились в злобной и болезненной ухмылке. Феба взглянула на бездну, разверзшуюся внизу, на волны, бушующие, подобно гневу цезаря. Нарушая запрет евнуха, она воскликнула: – О, Божественный Император, почему я должна расплачиваться за проступки других? Зная, что скоро её уста сомкнутся навеки, мрачный тиран ответил с жестокой откровенностью: – Никто из смертных не должен знать, что Цезарь не смог… Его голос сорвался. Он вновь подхватил девушку и оттолкнул ставень, за которым её ждала гибель. Однако острый ум и находчивость Фебы вновь пришли ей на помощь. – Женская некомпетентность вовсе не свидетельствует о твоей слабости, Август! – торопливо воскликнула она. Тиберий ошеломлённо взглянул на неё. Затем с холодной, зловещей ухмылкой вновь бросил её на ложе. |