Книга Письмо на небеса, страница 51 – Ава Деллайра

Ее губы накрашены по-взрослому, как у тех женщин, чьи фотографии она вырезает из журналов для своих коллажей, но лицо у нее мягкое и нежное. Я говорю ей, что она прекрасно выглядит. Я никогда еще не видела никого таким красивым. Даже ее.

У кинотеатра в очереди за билетами стоит только пара человек, чуть в стороне – Пол с еще одним парнем. На Поле та же самая клетчатая фланелевая рубашка, в которой я видела его на фестивале. Он выглядит чище своего приятеля, одетого в дырявые джинсы и футболку с надписью: «В наше время мы знали только девять планет».

Мэй видит Пола, и ее походка меняется – становится плавной, виляющей. Волосы развеваются у нее за спиной. Я иду за ней. Мы подходим ближе, и хотя Мэй с Полом не касаются друг друга, по взгляду сестры я понимаю, что за этим дело не станет.

Я тереблю лягушонка, отстегивая и пристегивая его к футболке.

Мэй глубоким, взрослым голосом говорит:

– Лорел, ты помнишь Пола? А это его друг Билли.

– Привет, малышка, – произносит Пол. Так зовут меня соседские ребята – Карл с Марком. Он взъерошивает мне волосы, и мне это неприятно.

– Мы с Полом отъедем кое-куда, ладно? – говорит Мэй. – Билли сводит тебя в кино.

Я не хочу смотреть «Аладдина» с Билли, у которого длинные и грязные волосы. Я хочу пойти в кино с Мэй, но, тем не менее, отвечаю:

– Хорошо.

– Он позаботится о ней? – спрашивает сестра Пола.

– Конечно.

– Правда? – смотрит Мэй на Билли.

– А то!

– Ты сводишь ее на «Аладдина». – Строго говорит ему Мэй. – Не вздумай тащить ее на фильм с рейтингом R [65] .

Он заверяет ее, что не сделает этого, но мне кажется вполне возможным, что именно на такой фильм он меня и поведет. Я все еще отстегиваю и пристегиваю лягушонка к футболке. Из всех животных я люблю его больше всего. Опустив взгляд, я смотрю на тени от деревьев на тротуаре.

Мэй дает Билли папины десять долларов. Она говорит ему, что мы любим жевательные конфеты Sour Patch Kids, и заставляет его пообещать, что он купит мне их.

Затем сестра целует меня в макушку, говорит, чтобы я наслаждалась мультфильмом и что она вернется, как только он закончится. После чего уходит с Полом. Я провожаю взглядом машину, увозящую Мэй, мечтая, чтобы сестра осталась со мной.

– Так что хочешь делать? – спрашивает меня Билли.

У меня пересыхает в горле. Я сжимаю в пальцах лягушонка. Пытаюсь сглотнуть застрявший в горле ком. Я бы спросила, идем ли мы в кино, но не могу ничего произнести вслух. Найдя в кармане вишневый леденец из Village Inn, где мы ужинали до этого, я засовываю ее в рот и начинаю сосать, но во рту по-прежнему сухо.

– Ты вообще говорить умеешь? – спрашивает Билли.

Я пожимаю плечами.

Он вспоминает, что забыл кое-то в машине и зовет меня с собой. Я иду за ним по черному нескончаемому асфальту. Мир качается перед глазами, словно что-то случилось с землей под моими ногами. Мы доходим до машины, которая стоит, кажется, на краю вселенной. Билли открывает дверцу. Говорит, чтобы я садилась. Я не хочу. И просто стою. Во рту все еще сухо.

– Садись, – повторяет он. На этот раз зло.

Меня это пугает, поэтому я послушно залезаю в машину. Билли наклоняется ко мне очень близко. Я чувствую его дыхание, пахнущее чем-то приторно сладким, жарким, неправильным. Как я теперь понимаю – спиртным.

Я жалею о том, что уже стемнело. Билли говорит, что я давно выросла из мультиков, и спрашивает, не хочу ли я поехать куда-нибудь в другое место.

– За мороженым? – предлагает он.

Я мотаю головой.

– Ну как знаешь, – говорит он, но отъезжает от кинотеатра и останавливается на пустой стоянке рядом.

Следующее, что я помню – его руки на моей футболке с джунглями. Точнее – под ней. Я целиком проглатываю леденец, и он больно застревает в горле, так что невозможно вдохнуть. Лягушонок отстегнут. Я помню это, потому что сжимала его в ладони и думала о том, что его нужно пристегнуть обратно, ведь его дом на футболке. Только теперь я этого сделать не смогу. Никогда не смогу больше надеть эту футболку, а для лягушонка это плохо. Он навсегда потеряется.

Я пытаюсь не думать о том, где находится рука Билли, и сосредоточиться на том, как дышать. У него сальные волосы и длинное тело. Слишком длинное. Он говорит мне, что я красивая.

Имеет ли он в виду, что я такая же красивая, как Мэй? Я думаю о сестре с Полом. Они занимаются тем же самым? Так и должно было случиться со мной? В глубине души я понимаю, что это неправильно, но притворяюсь, притворяюсь, что я – Мэй, с ее розовыми щеками и губами, накрашенными как в журналах.

Я надеюсь, что сестра скоро вернется. Слышу в отдалении шум машин, похожий на шепот океана. Вслушиваюсь в тихое урчание моторов – то приливающих, то отливающих, подобно волнам. Меня обволакивает тишина, но похожая на ту, что слышишь, поднося к уху раковину. Иногда вдруг один звук выбивается из всех, становится громче, и я слышу приближение машины. Я думаю, что это Мэй. Она вернется за мной, и все это закончится. Как только она вернется, все это закончится. Но все приближающиеся машины поворачивают и уходят на шоссе. Может быть, они едут в Калифорнию.

Закончив свои дела, Билли высаживает меня у кинотеатра. На вывеске светятся названия фильмов и время сеансов. Горло саднит. Такое ощущение, что в нем все еще застрял леденец. Я сижу на тротуаре, стараясь отвлечься. Смотрю на разбросанные по небу бледные звезды, а потом на осколки стекла, поблескивающие на асфальте, – они ярче звезд. Затем всматриваюсь в цифры рядом с расписанием фильмов, пытаясь вычислить, сколько сейчас времени и когда за мной приедет сестра.

Должно быть, закончился какой-то сеанс, потому что вокруг раздаются голоса. Когда Мэй выпрыгивает из серебристой машины и та уезжает, все снова кажется реальным. Сестра выглядит взволнованной.

– Лорел! Почему ты одна? Где Билли?

Я пожимаю плечами. Говорю ей, что он куда-то опаздывал и должен был уехать.

– Ты долго ждала? – спрашивает она.

– Нет. Он недавно уехал.

Мэй покачивает немного на ее каблуках, и, уверившись, что со мной все в порядке, она смеется так, словно случилось что-то хорошее, даже чересчур хорошее, почти счастливое. Она говорит, что Пол предпочитает чистый сидр, который даже лучше того, что мы пили осенью на яблочных фермах.

Сидя в нашей «камри», я улыбаюсь сестре. Мне нехорошо, но я думаю о том, что мир снова стал нормальным, так как мы едем домой, и Мэй – моя сестра. Я не рассказываю ей ни о Билли, ни о произошедшем. Я понимаю, что этого не должно было случиться, и если Мэй об этом узнает, это ее расстроит. Так сильно расстроит, что я потеряю ее.