Книга Дневник Трейси Бикер, страница 15 – Жаклин Уилсон

Кэм улыбнулась, посмотрела на часы и вздохнула:

— Пожалуй, мне пора спускаться. Я все равно убегаю через минуту.

— Вот это прав да нечестно! Оставайтесь, пообедайте с нами, Дженни не станет возражать, а по субботам у нас настоящие гамбургеры.

— Не получится, я обедаю с подругой в городе.

— Вот как. Что вы будете есть?

— Наверное, выпьем по бокалу вина и съедим по салату. Моя подруга боится растолстеть.

— Кому по вкусу салат? Если бы я обедала в городе, я бы пошла в «Макдоналдс». Съела бы биг-мак, картошку фри и клубничный коктейль. Видите, я вполне разбираюсь в жизни, правда?

— Значит, ты была в «Макдоналдсе»?

— Сотню раз, — небрежно отмахнулась я. И помолчала. — Не внутри, конечно. Когда меня опекали правильные зануды Джули и Тед, я все просила их сводить меня, но они говорили, что это помоечная еда. А я сказала, это их любимые бобы и жидкие овощные кашицы — настоящая помойка, они и выглядят так, будто их один раз уже ели… Короче говоря, они так и не сводили меня в «Макдоналдс».

— Неудивительно, — с усмешкой сказала Кэм.

— Знаете, мне ведь разрешено обедать со взрослыми в городе.

— Неужели?

— Правда-правда. В любой день. И знаете, я постараюсь написать за вас статью. Прямо на этой неделе. И покажу вам. А потом мы ее обсудим. К примеру, за обедом в «Макдоналдсе». Прозрачный намек.

Кэм хлопнула себя по лбу, будто ей только что пришла в голову потрясающая мысль.

— Послушай-ка, Трейси! А не сходить ли нам на следующей неделе в «Макдоналдс»?

— Всегда пожалуйста! — Я притихла. — Правда? Вы не шутите?

— Честное слово. В следующую субботу. Я заеду за тобой около двенадцати, идет?

— Я буду ждать.

Я буду ждать. А пока лучше мне написать ей письмо, чтобы она не забыла наш уговор.

Свалка ненужных детей

Здравствуйте, Камилла!

Я корплю над статьей. Покажу Вам в субботу. Мы с Вами условились встретиться. В полдень. Чтобы пойти в «Макдоналдс».

Ваша сестра по перу Трейси Бикер.

P.S.Гоблинда просит передать, что, если Вы возьмете с собой и ее, она не станет шалить и ни разочка не рыгнет.

Мы договорились на двенадцать. А Кэм — не самая пунктуальная из моих знакомых. Она придет не раньше десяти минут первого. Или даже двадцати. Или в половину. Зачем же я уселась у окна сразу после завтрака?

Ненавижу ждать. Все время сосет под ложечкой. Не могу ни на чем сосредоточиться. Даже писать не могу. Я целую неделю не притрагивалась к дневнику, потому что была занята статьей для Кэм. Статья готова, она вышла на славу, я ничуть не преувеличиваю. Кэм может смело нести ее издателю и получать заслуженную похвалу. Я могла бы затребовать весь гонорар, но я не жадина. Я готова поделиться с Кэм поровну, мы подруги.

Питер мне тоже друг. На этой неделе мы каждую ночь сталкивались в коридоре, выбегая менять простыни. Мы тихонько перекидывались парой слов и разбегались, но сегодня Питеру приснился кошмар про смерть бабушки, и он тихо осел у моей двери и заплакал. По странному совпадению мне тоже приснился ужасный сон про маму, и со мной случился сильный приступ аллергии. Обычно я в такие минуты никому не показываюсь: еще решат, что у меня красные глаза и мокрый нос оттого, что я рыдала. А я никогда не плачу, что бы ни стряслось.

Но я знала, что Питер не будет меня дразнить, и прислонилась к косяку рядом с ним. Я почувствовала, что он весь дрожит, обняла его тельце и прошептала, что он мой самый лучший друг на все времена.

Питер только что подошел ко мне и предложил поиграть. Да, неплохо было бы скоротать время.

Ну красота! Победа казалась уже в кармане, когда на горизонте появилась Илень-Мигрень. Она привезла нам новенькую и задержалась поговорить с Питером.

— И не рассчитывайте, Илень, у меня у самой разговор с Питером, — сказала я.

— Но-но, Трейси, — ответила Илень.

— Не нокайте мне, я не лошадь, — сказала я.

Илень показала мне все тридцать два зуба. Такая улыбка говорит: я бы с радостью надрала тебе уши, деточка, но я обязана быть снисходительной.

— Трейси, я понимаю, ты слегка взвинчена из-за встречи с писательницей. Дженни мне все рассказала. Отличный сюрприз.

— Еще бы. Ее тоже ждет неплохой сюрприз: я написала за нее статью.

— А у меня есть небольшой сюрприз для нашего Питера, — сказала Илень, отвела Питера в сторонку и стала что-то ему внушать.

Она до сих пор говорит с ним, понижая голос так, чтобы никто не услышал. Но у Трейси Бикер ушки на макушке. Илень рассказывает о каких-то старичках. Их дети давно выросли, и теперь им одиноко. Они бы хотели о ком-нибудь заботиться. О маленьком мальчике. Таком, как Питер.

Вот так-так. Похоже, тютя Питер обретет семью и будет жить долго и счастливо.

Я должна радоваться. Питер мой лучший друг.

Но как мне радоваться, если Питер уедет насовсем и больше не сможет быть мне лучшим другом?

Как несправедливо. Питер только-только осиротел, и его уже забирают. Я провела в детских домах долгие годы, а для меня так и не нашлось семьи.

Ну и ладно, кому охота жить со стариками? Илень сказала «пожилая пара». То есть совсем древняя. Нудная и строгая. Старики не умеют носить джинсы, писать смешные письма и водить детей в «Макдоналдс».

Хоть бы Кэм поскорее пришла. Но время еле движется. Ждать ее раньше полудня глупо и бессмысленно.

Сзади притулилась Жюстина. Думаю, она ждет отца. Надеюсь, он не узнает, что с будильником приключилась маленькая неприятность. Он меня поколотит: с него станется. Правда, будильник теперь как новенький. Дженни отнесла его в мастерскую, где стрелки починили. Я была даже рада увидеть, как Микки снова скачет по кругу. Жюстина заметила, что я смотрю на ее часы, и пребольно меня толкнула, так что я чуть не упала. Она сказала, что, если я посмею дотронуться до будильника еще хоть раз, она меня как следует отлупит. Ничего себе! Мои кулаки сжались, я приготовилась наподдать ей, потому что никому не позволено говорить с Трейси Бикер в таком тоне. Но мысль о Кэм меня остудила. Дженни и без того на меня сердита. Если я затею драку с Жюстиной, плакал мой «Макдоналдс».

Я взяла себя в руки. И свысока улыбнулась Жюстине.

— Неужели каждый спор обязательно решать насилием? — сказала я.

Эту девчонку железным самообладанием не сломить. Она решила, что я трушу.