Книга Дневник Трейси Бикер, страница 27 – Жаклин Уилсон

— Вы спали прямо в слизи и птичьем помете, да?

— А вот и нет! Мох был мягкий и свежий, весь покрыт пухом. Белая птица раскидывала крылья, а я к ней прижималась. И было так тепло и уютно, и я слышала, как под снежно-белыми перьями бьется ее сердце.

— Ага. Поняла! Это убаюкивающий рассказ, — сказала я, но после того, как она поправила одеяло и взъерошила мне волосы. (Почему они все так делают? Я что, щенок какой-нибудь?)

Оставшись одна в темноте, я попробовала сочинить свою историю.

Только я была в черной пещере. Я Трейси Бикер, а не какая-нибудь рохля Кэм. Я сочинила историю про летучую мышь-вампира и про то, как мы вместе понеслись сквозь ночь. Залетели в окно миссис В. Б. и укусили ее в шею, а затем к Роксанне и ущипнули ее прямо за кончик носа. И как только обе завизжали, мы тут же вылетели вон.

Кажется, моя летучая мышь унесла меня в свою пещеру, и мы повисли там вниз головой вместе с другими мышами, только к тому времени я, наверное, уже заснула.

А сейчас проснулась. Еще рано. Я жду.

Интересно, придет она или нет?

И она пришла, пришла, пришла!!!

Кэм пошла со мной к Илень, но осталась ждать в коридоре, и Илень, к моему удивлению, тоже вышла из комнаты. И супервстреча века прошла без посторонних — только я и мама!

Я сидела в комнате Илень и все крутилась и вертелась в ее маленьком кресле на колесиках. И тут появилась эта женщина, которая приблизилась ко мне и заморгала от удивления.

Маленькая крашеная блондинка с ярко-красными губами, в очень короткой юбке и на высоких каблуках.

Красивая женщина, стильно и сексуально одетая, с очаровательным лицом и длинными светлыми волосами.

Моя мама.

Я ее сразу узнала. А она меня нет и все продолжала моргать, как будто попала себе прямо в глаз щеточкой от туши для ресниц.

— Трейси? — спросила она и оглянулась по сторонам, как будто в комнате было полно детей.

— Привет, — глупо пропищала я.

— Ты не моя Трейси, — сказала мама, покачивая головой, — ты слишком большая.

Для своего возраста я довольно худая и маленькая, поэтому я не поняла, что мама имеет в виду.

— Моя Трейси — малышка. Смешная маленькая девочка с торчащими косичками, которая устраивала трам-тарарам, когда их надо было заплетать. — И она пристально уставилась на меня. — Неужели это была ты?

Я схватила прядь своих волос и изобразила, что заплетаю косичку.

— Когда ты была совсем маленькая, у тебя был отвратительный характер. Это ты? Правда? Моя Трейси?

— Мама!

— Ну и ну!

Наступила пауза. Мама уже приготовилась распахнуть объятия, но вдруг передумала и притворилась, что просто решила потянуться.

— Ну, — снова сказала она, — и как ты жила все это время, дорогуша? Скучала без меня, а?

Я мысленно прокрутила все прожитые годы на огромной скорости. Я вспоминала. Хотела ей рассказать, как все было на самом деле. Но никак не могла собраться с мыслями. Ведь мне палец в рот не клади, кого хочешь заговорю. Спросите любого! А тут сидела и только кивала.

Мама была разочарована такой реакцией.

— Я чуть с ума не сошла — все о тебе думала, — сказала она. — Строила разные планы, как тебя забрать, но все как-то не получалось. То одно мешало, то другое…

— Съемки? — прошептала я.

— Гм.

— В Голливуде?

— Не совсем так.

— Ну ты ведь актриса, правда, мама?

— Да, милая. Еще я часто работаю моделью. Участвую в разных показах. Ну да ладно. Я всегда мечтала, чтобы мы снова стали жить вместе. Но мне хотелось, чтобы все устроилось наилучшим образом, понимаешь?

Нет, я не поняла, но промолчала.

— Еще я вечно связывалась не с теми мужчинами, — призналась мама, присев на край стола Илень и роясь в сумочке.

— Помню, — осторожно вставила я, — был у тебя один такой. Терпеть его не могла!

— Да, как я сказала, их было несколько. А мой последний? Настоящая свинья! — Она тряхнула головой, зажгла сигарету и глубоко затянулась.

Илень никому не разрешала курить в своей комнате. Да и во всем здании курить было запрещено. Если кто-нибудь из персонала или клиентов хотел пару раз затянуться, нужно было выйти на улицу и курить у служебного входа. Я была уверена, что сию же секунду загудит сирена.

— Мама, — сказала я и показала головой на плакатик с перечеркнутой сигаретой.

Она лишь презрительно фыркнула и вновь затянулась.

— Я отдала ему свое сердце, — сказала она, ударив себя в грудь и роняя пепел на свитер. — А ты знаешь, что он сделал? — И она наклонилась ко мне: — Он его растоптал! — Мама скрипнула своим высоким каблуком так, будто сама принимала в этом участие.

— Мужчины… — сочувственно сказала я тоном, каким, бывало, произносили это слово Кэм, Джейн и Лиз.

Мама взглянула на меня и вдруг расхохоталась. Я почувствовала себя полной идиоткой и снова завертелась на стуле Илень.

— Эй, хватит вертеться! У меня от тебя голова кружится! Иди сюда! Неужели ты не хочешь поцеловать маму после стольких лет разлуки?

— Конечно, хочу, — робко сказала я, хотя целоваться, в общем, не очень люблю.

Мама наклонилась ко мне, и я чмокнула ее в напудренную щеку и вдруг, почувствовав родной запах, крепко обняла ее.

— Эй, осторожней, милочка! У меня же в руках сигарета! Ни к чему такие проявления чувств. Прямо как маленькая актриса. — И она вытерла мне лицо. — Подумать только! Настоящие слезы!

— И вовсе нет! — шмыгнула я носом. — Я никогда не плачу. Это сенная лихорадка.

— А где здесь сено? — спросила мама и оглядела офис. На ее сигарете снова вырос столбик пепла, и она стряхнула его в кроличью кружку Илень. Надеюсь, Илень в нее заглянет, прежде чем захочет налить туда кофе.

— У меня на многое аллергия, — сказала я, вытирая нос.

— Эй, у тебя хоть есть бумажная салфетка? — недовольно спросила мама. — Надеюсь, на меня-то у тебя нет аллергии?

— Может быть, на твои духи, хотя они так чудесно пахнут!

— Ax, — сказала мама, вытирая мне лицо бумажной салфеткой, — это «Пуазон». Мой свинтус подарил мне их перед тем, как сбежать. Подумать только! Ушел к этой глупой девчонке чуть постарше тебя!

— Типичный мужской поступок, — сказала я.

Мама снова захихикала:

— Откуда это ты таких слов понабралась?

— Кэм так часто говорит, — не подумав, сказала я.