Книга Лола Роза, страница 49 – Жаклин Уилсон

— Я бы рада была, если б могла тебе это обещать, Лола Роза.

На следующий день мама чувствовала себя хорошо. Когда мы с Кендэлом пришли домой из школы, она по-новому покрасила и причесала волосы и выглядела очень хорошенькой. На ней были знакомые белые джинсы, но теперь по швам были вышиты розочки.

— А что, Джейк заходил? — спросила я.

— Черта с два он зайдет. Это я сама сделала. Думаешь, только ты у нас изобретательная, Лола Роза?

— Джинсы очень красивые, мама. Ты очень красивая.

— Правда? — откликнулась мама, охорашиваясь. — Если еще хорошенько накраситься… Завтра пойду искать работу.

— Почему бы тебе не подождать немного, Ник? — сказала тетя Барбара. — Дай себе время поправиться.

— Я уже поправилась. И мне нужно как можно скорее начать работать. Я должна как-то кормить детей.

— Это я могу пока взять на себя, — сказала тетя Барбара.

— Я не хочу, чтобы ты брала это на себя. И потом, не ты ли меня весь день поучала, что я должна стоять на собственных ногах и ни от кого не зависеть?

— Я тебя не поучала. — Тетя Барбара слегка пихнула маму. — А на своих ногах тебе ни за что не устоять, пока ты носишь эти дурацкие шпильки.

Мама фыркнула на тетю Барбару:

— Вот зануда!

— Вот шалава! — сказала тетя Барбара.

Мама скорчила страшную рожу.

Тетя Барбара скорчила еще страшнее.

Они дурачились, как маленькие.

— Правда, они как девчонки, а, Кендэл? — Я кивнула на них.

Заваривая чай, я напевала мамину песенку про удачу. К чаю у нас было мясо с картошкой и зеленым салатом, чтобы у мамы прибыло сил, а потом еще клубника со сливками. Я помыла салат, оборвала ножки у клубники и взбила сливки. Кендэл облизал миску, тоже напевая про удачу. Потом к нам присоединилась мама, и тетя Барбара тоже.

Я думала, у нее мощный бас, но оказалось, что она поет таким же нежным девическим голоском, как мама. Они принялись распевать вместе разные дурацкие дуэты. У мамы не было сил танцевать, но она сняла свои шпильки и стала отплясывать ими в воздухе.

Тетя Барбара танцевала по-настоящему, резвясь и с легкостью выделывая коленца, несмотря на свою толщину. Она подхватила Кендэла и закружила его в танце. Потом настала моя очередь. Она кружила меня по комнате, пока мама, Кендэл и стены не поплыли у меня перед глазами.

Я чувствовала себя такой счастливой, уплетая роскошное угощение и твердо надеясь, что нам отныне будет сопутствовать удача, удача, удача.

Маме нужно было вернуться в больницу за результатами анализов. Тетя Барбара поехала с ней. Я надеялась, что они придут встречать нас из школы. Мне так хотелось увидеть их весело улыбающимися у школьных ворот. Но они не пришли.

Мы с Кендэлом шли домой вместе с Харприт и Амандип. Я без умолку болтала с Харприт — всякие глупости о мальчишках, футболе и рок-звездах — и при этом непрерывно твердила про себя: "Пусть с ней все будет в порядке, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!"

Я старалась не наступать на трещины в асфальте — на случай, если это приносит несчастье.

— Ты что, натерла ногу? — спросила Харприт.

— Нет.

— А почему ты так смешно ходишь — задираешь ноги, как пони?

— Как пони? — Я наклонила голову набок и заржала. — Дай мне морковку и кусок сахара.

— Вот ненормальная! — засмеялась Харприт.

— А я акула, а не пони, — сказал Кендэл. — Берегись, Амандип!

Он поднял руки вверх, разинул рот на полную ширину и стал носиться вокруг нас.

— Прикрой рот, Кендэл, у тебя аж горло видно. Харприт, жаль, что ты не видела, как тетя Барбара изображает слона.

— Мне нравится твоя тетя. Где она сейчас?

— С мамой. — Голос у меня задрожал.

Кендэл посмотрел на меня и сразу перестал быть акулой. Он вложил руку мне в ладонь и не отпускал руку всю дорогу домой.

Как только мы вошли, я поняла, что дело плохо. Мама скорчилась на диване, уткнув подбородок в колени, и вся ее косметика растеклась от слез. Тетя Барбара попыталась улыбнуться нам, но глаза у нее тоже были красные.

— Мама! — вскрикнула я.

Она протянула руки, и мы бросились к ней. Она прижала нас к себе, а тетя Барбара стояла рядом и смотрела на нас.

— Плохие новости, — сказала мама. — Это действительно рак, и он развивается. Во всех лимфатических узлах под мышкой тоже нашли рак. Поэтому надо делать химию, от которой меня будет все время тошнить и, наверное, все волосы выпадут.

Она снова заплакала.

— Ты будешь смешная без волос, — сказал Кендэл.

— Не болтай ерунды. Мама все равно будет красивая, — сказала я с бешенством. — Это только пока она не выздоровеет.

— Вот только выздоровею ли я?

— Конечно, выздоровеешь, — сказала тетя Барбара.

— С тем же успехом можно сказать: "Конечно, нет". Знаешь, какие у меня шансы, Лола Роза?

— Никки, прекрати. Не надо ей все это рассказывать, — вмешалась тетя Барбара.

— Слушай, это моя дочь, я сама разберусь, что ей говорить. Я ничего не скрываю от детей. Так вот, шансы мои — пятьдесят на пятьдесят, даже если я соглашусь на всю эту химию и облучение. Так-то, Лола Роза. Вот тебе и госпожа Удача.

Мне казалось, что голос Рока у меня в голове кричит дурные вести в громкоговоритель. Он кричал так громко, что я больше ни о чем не могла думать.

Кендэл, кажется, не очень понял, о чем речь, и принялся канючить, чтобы включили телевизор. За чаем он ничего не хотел есть и начал беситься, когда пришло время ложиться спать; он носился по всей квартире и ни за что не желал надевать пижаму. Мама прикрикнула на него, Кендэл разрыдался и никак не хотел успокоиться. Он рыдал целый час, пока все мы совершенно не выбились их сил.

Когда он наконец утихомирился, продолжая тихонько всхлипывать во сне, мама попросила тетю Барбару спуститься в магазин за вином. Она пила не отрываясь, глотая вино, как лекарство, пока голова у нее не отяжелела и глаза не закрылись.

— Тебе тоже пора уснуть, Лола Роза, — сказала тетя Барбара.

— Я, наверное, не смогу.

— Иди ко мне. — Тетя Барбара крепко прижала меня к себе. Но даже в ее объятиях мне было неспокойно.

— Это несправедливо, — пробормотала я ей в плечо.

— Конечно.

— Я не могу так — когда все время страшно.

— Это правда ужасно.

— Я хочу только, чтобы мама поправилась, а отец оставил нас в покое и чтобы мы жили счастливо, как все люди. И потом… Я знаю, что это плохо, но я сержусь на маму. — Я расплакалась. — Я понимаю, что она не виновата, что она не нарочно заболела раком, но кажется, будто она все портит. О Господи, прости меня, я не должна была так говорить. Это очень плохо. Я плохая.