Книга Полночь, страница 25 – Жаклин Уилсон

— Ты серьёзно? — спросила мама.

— Послушай, она же старая женщина. Кто знает, много ли ей осталось этих дней рождения.

— Не такая уж она старая. Ты, пожалуйста, выбери что-нибудь одно. То у неё никаких проблем со здоровьем, потом оказывается, что она наполовину в маразме, теперь уже одной ногой в могиле…

— Ладно, хватит! Послушай, я всего-то прошу, съездим туда все вместе, дружной семьёй. Прокатимся, в конце концов. Долго сидеть не будем. Попьём кофейку по-быстрому, потом разыщем приличный паб, закажем воскресное жаркое…

— У нас и дома есть воскресное жаркое. Я купила баранью ногу.

— Значит, закажем понедельничное жаркое! Давай наводи марафет. Можешь первой воспользоваться ванной, — сказал папа, а когда мама поднялась из-за стола, он шлёпнул её пониже спины в знак напутствия.

Я надеялась, что мама оттолкнёт его руку, но она только глупо улыбнулась в ответ, смотреть противно.

Как немного ей нужно! Папа её совсем не уважает, а ей хоть бы что. Если он наденет свои форменные сапоги, а ей велит лечь на пол, она, наверное, так и позволит пройтись по себе ногами.

Я подумала о нас с Уиллом, и мне стало ещё противнее. Разве я с ним веду себя по-другому? Тоже всегда покоряюсь, если только не считать вчерашнего дня. А он теперь наказывает меня за то, что я все-таки пошла к Жасмин. С тех самых пор напрочь меня игнорирует.

Ну и черт с ним, подумала я. Но потом посмотрела на Уилла, и у меня сжалось сердце. Я видела, как безнадёжно опустились его плечи после того, как мама отказалась от борьбы.

Я сказала:

— Пап, а как же Уилл?

— А что Уилл?

— Не может же Уилл ехать поздравлять бабушку после всего, что она тогда наговорила.

— Скорее всего, она уже об этом и не помнит.

— Но Уилл-то помнит. Подумай, каково ему.

Папа нетерпеливо вздохнул.

— А меня не интересует мнение Уилла, — сказал он таким тоном, как будто даже не замечал, что Уилл жуёт хлеб с вареньем в двух шагах от него.

— Взаимно, — проговорил Уилл с полным ртом.

— Не наглей, парень. Давай-ка шустренько натяни приличную одёжку, а не эти кошмарные драные джинсы. И бусы свои тоже сними.

Уилл не двинулся с места. Взял ещё кусок хлеба, намазал вареньем.

— Черт подери! — Папа с такой силой ударил кулаком по столу, что все тарелки задребезжали. — Кончай жрать, собирайся к бабушке!

Уилл не спеша закончил готовить бутерброд. Откусил и только тогда ответил очень спокойно:

— Я не поеду.

— Ещё как поедешь, черт возьми! — загремел отец, вставая.

— Не поеду, и все.

— Делай, что тебе говорят, а не то…

— А не то? — повторил Уилл.

Папа стоял против Уилла. Они были в точности одинакового роста. Папа намного тяжелее, широкий, как шкаф, зато Уилл — жилистый и удивительно сильный. Папа сделал маленький шажок вперёд. Уилл шагнул навстречу, они только что не столкнулись носами, даже смешно. Уилл продолжал жевать.

— Ты что, не можешь есть с закрытым ртом? Скотские манеры! — сказал папа, бочком обошёл вокруг Уилла и начал прибирать со стола. — Ну и ладно, не хочешь ехать — не надо. Нам-то что? Давай-ка, Фиалка, вымой посуду, пойдёшь в ванную после мамы.

Я сказала:

— Пап, я тоже не поеду.

Папа замер на месте. В руках у него была чашка с блюдцем. Он с размаху хлопнул их об стол, так что у чашки откололась ручка. Папа так и не выпустил эту ручку, видимо, сам того не замечая.

— Все из-за тебя, — сверкнул он глазами на Уилла. — Какой пример ты подаёшь сестре?

— Она мне не сестра, и её бабушка весьма нелюбезно указала мне на это, — ответил Уилл.

— Я твоя сестра, — возразила я. — И я не хочу больше видеть бабушку никогда в жизни.

— Фиалка! — Отец подошёл ко мне, укоризненно покачал головой. — Прекрати дурить. Иди оденься, солнышко.

Он протянул руку, словно собирался и меня, как маму, покровительственно похлопать по попке. Я шарахнулась от него.

— Пап, не надо! Я серьёзно. Я никуда не поеду.

Папино лицо побагровело. Я видела, как на виске бьётся жилка. Он снова поднял руку. Я подумала, что на этот раз он меня ударит. Я стиснула кулаки, но не отступила. Папа уронил руку, не тронув меня.

— Ну и оставайтесь. Я не собираюсь вас уговаривать. Вы мне противны оба.

Он повернулся и зашагал к выходу, печатая шаг, но на ногах у него были старые разношенные домашние тапки. Он споткнулся, один тапок соскочил и скособочился. Папа не стал останавливаться и поправлять, так и шёл до самой двери, подволакивая одну ногу.

Мы с Уиллом посмотрели друг на друга и согнулись пополам от смеха, зажимая себе ладонями рты, не то отец бы вернулся и на самом деле нас побил. Уилл сделал ещё один бутерброд с клубничным вареньем, только на этот раз очень старался, даже корочку обрезал. Разделил на треугольнички, красиво разложил на блюдце и с поклоном подал мне. Я проглотила угощение в несколько глотков.

Уилл сказал:

— Ну что, свобода на целый день!

Я сказала:

— Ты вроде говорил, у тебя какие-то планы.

— Их можно отменить, — ухмыльнулся Уилл.

— Может, поедем в Бромптонский лес? — предложила я. — Ах, Уилл, поедем, ну пожалуйста!

— Может быть. Попозже. Посмотрим по настроению.

— Ладно. Только… Пусть у тебя не будет настроения играть в игры, хорошо?

— Играть в игры иногда бывает очень весело.

— Жмурки меня как-то не вдохновляют.

— Я придумаю новую игру, тебе на радость.

— Вернее, на радость себе.

— Вот именно. А иначе какой смысл?

Глаза у него блестели.

Я насторожилась. Какую ещё игру он задумал?

— Мы ведь теперь друзья, да? — спросила я.

— Конечно. — Уилл сунул палец в банку с вареньем и быстро провёл ярко-красную полоску сначала на своём запястье, а после — на моем. — Мы будем кровными братом и сестрой, — объявил он и слизнул варенье с моей руки, а я — с его.

Тут за нас взялась мама. Она спустилась по лестнице в зеленом шерстяном платье с фиолетовым шарфом, приколотым янтарной брошкой. Лицо над этим красочным нарядом было очень бледно.

— Что ещё за разговоры, будто вы не поедете? Конечно, поедете — оба.

— Не, не поедем, — сказал Уилл. — Тебе и самой не хочется ехать. Ты едешь, потому что отец заставляет. Бабушка с тобой тоже не слишком хорошо обращается, правда?

Мама смутилась и покраснела.