Книга Грозовой Перевал, страница 20 – Эмилия Бронте

— Хорош! И еще лучше стану, Нелли! — засмеялся непутевый человек, снова ожесточившись. — А теперь убирайся подальше и его убери. И слушай ты, Хитклиф! Ты тоже ступай прочь — чтоб мне тебя не видеть и не слышать. Сегодня я не хотел бы тебя убивать; вот разве дом подожгу — но уж это как мне вздумается!

С этими словами он взял с полки бутылку водки и налил себе стопку.

— Нет уж, довольно! — вмешалась я. — Вам уже было, мистер Хиндли, указание свыше. Пощадите несчастного мальчика, если себя вам не жаль!

— Ему с кем угодно будет лучше, чем со мной, — ответил он.

— Пощадите собственную душу! — сказала я, пытаясь отнять у него стопку.

— Ну, нет! Напротив, я с превеликим удовольствием пошлю свою душу на погибель в наказание ее создателю, — прокричал богохульник. — Пью за ее осуждение!

Он выпил до дна и нетерпеливо приказал нам выйти, разразившись в довершение залпом страшной ругани, слишком мерзкой, чтоб ее повторять или запомнить.

— Жаль, что он не может уморить себя пьянством, — процедил сквозь зубы Хитклиф и, точно эхо, откликнулся бранью, когда затворилась дверь. — Он делает для этого все, что может, но ему мешает богатырское здоровье. Мистер Кеннет предлагал побиться об заклад на свою кобылку, что Хиндли Эрншо переживет всех и каждого отсюда до Гиммертона и сойдет в могилу седовласым грешником; разве что выпадет ему на счастье какой-нибудь из ряда вон выходящий случай.

Я пошла на кухню и села убаюкивать моего ягненочка. Хитклиф, думала я, ушел на гумно. После выяснилось, что он только прошел за высокой спинкой скамьи и растянулся на лавке у самой стены, поодаль от очага, и лежал там притихший.

Я качала Гэртона на одном колене и затянула песню, начинавшуюся словами:

Расплакались дети в полуночной мгле,

А мать это слышит в могильной земле, —

когда мисс Кэти, которая, покуда шел скандал, сидела, прислушиваясь, в своей комнате, просунула голову в дверь и спросила шепотом:

— Нелли, ты одна?

— Да, мисс, — ответила я.

Она вошла и остановилась у очага. Полагая, что она собирается что-то сказать, я подняла на нее глаза. Ее лицо, казалось, выражало смятение и тоску. Губы ее были полуоткрыты, точно она хотела заговорить, но вместо слов у нее вырвался только вздох. Я вновь принялась петь. Я ей не забыла ее давешнего поведения.

— Где Хитклиф? — спросила она, перебив меня.

— На конюшне. Работает, — ответила я.

Он не стал опровергать моих слов: может быть, дремал. Опять последовало долгое молчание, во время которого, как я заметила, две-три капли скатились со щек Кэтрин на плиты пола. «Жалеет о своем постыдном поведении? — спросила я себя. — Это ново! Все равно, пусть сама приступит к извинениям, — не стану ей помогать!» Но нет, ее мало что заботило, кроме собственных огорчений.

— Боже мой! — воскликнула она наконец. — Я так несчастна!

— Жаль, — заметила я. — На вас не угодишь: и друзей много и забот никаких, а вы все недовольны!

— Нелли, открыть тебе тайну?.. Ты ее сохранишь? — продолжала она, опустившись подле меня на колени и остановив на мне тот подкупающий взгляд, который прогоняет обиду, даже когда у тебя все на свете причины считать себя обиженной.

— А стоит хранить? — спросила я уже не так сердито.

— Стоит! Она меня мучает, и я должна с кем-нибудь поделиться! Я не знаю, как мне быть. Сегодня Эдгар Линтон сделал мне предложение, и я дала ему ответ. Нет, я не скажу какой — приняла я или отказала, — пока не услышу от тебя, что я должна была ответить.

— Право, мисс Кэтрин, как я могу знать? — возразила я. — Конечно, судя по той сцене, что вы тут разыграли в его присутствии нынче днем, разумней было отказать: коли он после этого сделал вам предложение, он или безнадежный дурак, или отчаянный безумец.

— Если ты так говоришь, я больше тебе ничего не скажу, — с сердцем ответила она и встала. — Я приняла, Нелли. Ну, живо, отвечай — я поступила неправильно?

— Вы приняли? Что толку нам задним числом обсуждать то, что сделано? Вы дали слово и уже не можете взять его назад!

— Но скажи, должна я была принять? Скажи! — воскликнула она с раздражением в голосе, переплетая пальцы, сдвинув брови.

— Тут надо многое взять в соображение, чтоб ответить без ошибки на такой вопрос, — сказала я наставительно. — Самое главное: любите ли вы мистера Эдгара?

— Как можно его не любить? Конечно, люблю, — отозвалась она.

Затем я учинила ей настоящий допрос — для девушки двадцати двух лет это было не так уж неразумно.

— Почему вы его любите, мисс Кэти?

— Вздор! Люблю — вот и все.

— Нет, это не ответ. Вы должны сказать — почему?

— Ну, потому, что он красив и с ним приятно бывать вместе.

— Худо! — заметила я.

— И потому, что он молодой и веселый.

— Куда как худо!

— И потому, что он любит меня.

— Пустое, дело не в этом.

— И он будет богат, и я, разумеется, стану первой дамой в округе. И смогу гордиться, что у меня такой муж.

— Еще хуже! А теперь скажите, как вы его любите?

— Как все любят… Ты глупа, Нелли.

— Ничуть… Отвечайте.

— Я люблю землю под его ногами, и воздух над его головой, и все, к чему он прикасается, и каждое слово, которое он говорит. Я люблю каждый его взгляд, и каждое движение, и его всего целиком! Вот!

— А почему?

— Нет, ты обращаешь это в шутку! Очень нехорошо с твоей стороны! Для меня это не шутка! — сказала молодая госпожа, насупившись, и отвернулась к огню.

— Я вовсе не шучу, мисс Кэтрин, — ответила я. — Вы любите мистера Эдгара, потому что он красив, и молод, и весел, и богат, и любит вас. Последнее, однако, не в счет: вы, возможно, полюбили бы его и без этого; и вы не полюбили б его и при этом, не обладай он четырьмя первыми привлекательными качествами.

— Не полюбила б, конечно! Я его только пожалела бы… а может быть, и возненавидела, если б он был уродлив и груб.

— Но есть и другие красивые, богатые молодые люди на свете — может быть, даже богаче его и красивей. Что помешало бы вам полюбить их?

— Если и есть, они мне не встречались: я не видела другого такого, как Эдгар.

— Может, со временем встретите. А мистер Линтон не всегда будет молод и красив — и, возможно, не всегда богат.

— Сейчас это все у него есть, а для меня важен только нынешний день. Ты ничего не придумаешь умней?

— Хорошо, тогда все в порядке: если для вас важен только нынешний день, выходите за мистера Линтона.