Книга Великий Дракон, страница 77 – Олег Дивов

— Где Соня хранит чип?

— Я не скажу вам, а сами вы не найдете. Потому что мне нужна Соня.

— Даже без чипа?

— Да.

— В таком случае, будем считать, что мы друг друга поняли. — Маккинби встал.

— Показываете императору, что аудиенция окончена?

— Право победителя. — Маккинби пожал плечами, ощутил, как ноет мышца в том месте, куда угодил шест китайца. — Должны же у меня быть привилегии.

— Вас не зря прозвали бараном титулованным.

— Конечно.

Император тоже встал. Они поравнялись. Китаец по меркам Маккинби был не слишком высоким, но в нем чувствовалась сила. Это хорошо.

— Вам лучше вылететь завтра. Скажите Делле, что ее сыну было бы безопасней если только на ладони Будды. Это слово императора. Возвращайтесь с Соней.

Маккинби кивнул и пошел к двери.

* * *

И вновь мы на борту. На борту маленькой старой яхты, которая досталась мне от Макса. Свою махину Август оставил в Пекине, наверное, чтоб Анна ездила на экскурсии со всем комфортом. Анна при прощании дула губки и сдвигала бровки, но что-то я не заметила особого огорчения. Похоже, шанс пошуровать в Пекине без Августа очень даже ее устраивал.

Моя свита тоже осталась в Пекине — обслуживать Огги и его бабушку Валери.

— Делла, — сказала мне Валери, — ты не волнуйся. Макс без меня три года обходился. Не верь, что он такой чокнутый, потому что я в тюрьме сидела. Он родился порченым. А Огги нормальный. Миллионы баб идут на работу, оставляя детей нянькам. И ничего худого с детками не случается. Забудь ты эти средневековые бредни, что мать должна сиднем, при ребенке сидеть. У него есть кормилица, нянька, слуги. Есть бабка. Даже если тебя не будет неделю, все нормально. Ты вообще вспомни, как в те же Средние века аристократия своих детей растила. Там матери через одну в родах дохли. И кому это помешало человеком вырасти?

— Валери, я понимаю.

— Твоему сыну важней, чтоб ты наседкой не стала. И, Делла, насчет этого китайца…

— Валери, отстань.

— Да я понимаю, что он диссида, а ты принципиальная…

— При чем тут диссида?! Я расистка!

— Ай! — Валери отмахнулась. — Я расистка еще похлеще тебя. Но он же не быдло какое — император. Тут о расизме можно и забыть, не стыдно. Я бы на твоем месте не терялась.

— Ты когда-нибудь изменяла мужу?

— Конечно. Один раз. И тебе советую. Либо поймешь, что твой муж дерьмо, либо осознаешь, что жить без него не можешь, и он самый лучший. Просто изменять с умом надо. Надо брать как минимум ровню мужу. И такого парня, чтобы самой было приятно. Как по мне, китаец подходит.

— Я не замужем. Не считаешь же ты, что этот индейский брак…

— Я считаю, что тебе нужно окончательно отделаться от Макса в своей жизни. Поставить между ним и собой другой секс.

— И что скажет мой сын, если узнает, что у меня была интрижка с китайцем, как ты думаешь?

— Ха. Я не думаю, я знаю. Он же Берг, а Берги в этом плане все предсказуемые. Твой сын с удовольствием будет рассказывать друзьям, что у мамы в молодости случился роман с китайским императором. И кто знает, что бы вышло, но у обоих были обязательства…

Я не стала спорить — бесполезно. Валери в своей трезвой ипостаси почти идеальная свекровь, но иногда ее заносит. Кажется, она забывает, что Макс ее сын, а не зять. А жемчужный браслет на моем запястье будил ее воображение. Мне самой он понравился очень-очень, снимать не хотелось. Конечно, я проверила его на предмет жучков и прочей плесени, от китайцев всего ждать можно. Вместо жучка нашла микроскопическую надпись «Прекраснейшей из женщин, загадочной Офелии от Юджина», посмеялась и надела браслет обратно на руку. Август недобро косился на него, но помалкивал.

Стоило нам стартовать, как Август выкинул номер. Он принес из своей каюты бутылку ирландского виски, три стакана и уселся в кают-компании. Когда я увидела, что он залпом хлопнул граммов двести, то захотела спрятаться куда подальше. В принципе, Август не пьет. Его норма — два-три глотка неважно чего, от шампанского до медицинского спирта, эффект одинаковый: Август косеет, оценивает себя как неадекватного и срочно удаляется из общества. Он больше всего боится, что алкоголь возьмет верх, и тогда его стокилограммовая туша радостно поскачет куролесить, спрятав мозги под подушку — чтобы не пострадали от интоксикации, наверное.

Но один-два раза в год Август выпивает много. Сколько — зависит от фактического наличия спиртного. Сколько дадут, столько и выпьет. Как правило, в состоянии глубокого опьянения Август не чудит, он даже не разговаривает — сидит где-нибудь в углу и улыбается. Не забывая вовремя открыть рот, чтобы загрузить в него очередную порцию. Но дважды случались и неприятности. О первом случае Август не распространялся, сказал лишь, что дело кончилось полицией и хирургом, а второй раз он притащил домой женщину, в которой наутро разочаровался. Все бы ничего, только она не разочаровалась в нем. В общем, она — как и многие его пассии — решила, что ее счастью мешаю я, и, конечно, постаралась убрать с дороги. В прямом смысле, то есть наехала на меня машиной.

На борту не было никаких стремных женщин, это радовало. Но пугало, что полиции и хирурга тоже нет.

На всякий случай я высидела в каюте полчаса, дожидаясь, пока Август наберется и огрузнеет. Когда я выглянула, за столом их было уже двое — к Августу присоединился Вэнь, а бутылок стало три. Я поняла, что терять мне нечего, и лучше помочь Августу поскорей напиться, чем бегать от него по кораблю, объясняя, что не хотела я ему мешать завести собственное счастье, просто счастье надо брать без гнилого бочка.

— О, — сказал Август, завидя меня. — Я нарочно взял три стакана. И ящик виски.

Я только глаза закатила.

— Август, нам предстоит работать.

— Чушь. Работы для нас там нет. И вообще нам торопиться некуда. Взятки я давать не хочу, значит, нас даже с приказом продержат сутки в карантине. Слушай, что ты в нем нашла?

Август пялился на мой браслет.

— Красивый. Я люблю жемчуг.

— Да не браслет. Китаец. Ты никогда не любила принцев.

— Юджин не принц, — нашлась я, — он император.

— Ах, он уже «Юджин», — гадко засмеялся Вэнь.

Я пнула его под столом в колено. А чего ему сделается, оно все равно железное.

— А это важно? — изумился Август. — А если я завтра открою Кларион и провозглашу себя императором галактики, ты меня полюбишь? Я могу.

Язык у меня просто чесался. Но спросила я совсем другое. Вежливое.

— Как же Анна, Август? Она расстроилась бы, если бы слышала тебя.

— Да пусть. Дел, неужели ты думаешь, я хоть минуту любил ее?

— Но ты с ней живешь.