Онлайн книга «Чужак. Ученик»
— Влад, — прервал мои размышления Дорн, — давай надевай. Я взял в руки панцирь и посмотрел на внесенные изменения в его конструкцию. Наплечники, представляющие собой три толстых куска кожи, расположенных внахлест, оказались приклепанными к полоскам кожи, соединяющим заднюю и переднюю части панциря. Интересно, заклепаны, а двигаются свободно на пару сантиметров вверх. Посмотрим. Оказалось, что наплечники соединены с панцирем не напрямую, а через короткий широкий ремень. Оригинально, что еще? Еще на нижней части наплечников появились ремни. Хватит, просовываю голову в отверстие и застегиваю боковые ремни панциря. Дождавшись окончания, Дорн застегивает ремни наплечников на внутренней стороне бицепсов. — Повернись. Наклонись. Подними руки вверх, — опять командует он. Выполняю. — Ну как? — Чувствую себя как улитка, — честно ответил я. Панцирь и наплечники плотно охватывали корпус, плечи и верхнюю часть рук. — Поворачивать винтом корпус, наклоняться стало немного затруднительно. — Ничего, когда привыкнешь, то перестанешь замечать. Самое сложное мы сделали. Хорошо, что у соседа был большой запас кожаных заготовок. Вот сегодня с утра я взял у него и подогнал по тебе. Будь броня не по размеру, ты бы с трудом двигался, а если из железа, то стоял бы истуканом. Теперь давай закончим. Дорн шустро нацепил на меня юбку, [45] разрезанную вдоль бедер. Отошел, посмотрел, хмыкнул, поправил ремни, соединяющие юбку и панцирь. — Присядь. Сделал. — Теперь все остальное. Дорн начал надевать на меня поножи, [46] состоящие из стальной передней части и задней кожаной. Наголенники были очень похожи на сапоги, так любимые женщинами середины и конца девяностых, только без ступни и каблука. Застегивались поножи на внутренней части ног. Потом Дорн быстро надел мне наручи, [47] сделанные также из стали и кожи. — Надень, — протянул мне кузнец шлем. Легкий, подбитый чем-то мягким полукруглый шлем с бармицей плотно охватил голову. Застегиваю ремень с чашкой подбородника. — Теперь перчатки. Наденем и перчатки — кстати, больше всего они смахивают на усиленные краги байкера-металлиста. Сшиты из двух половинок. Ладонь закрывает мягкая кожа, усеянная дырочками для вентиляции. Другая половинка — из грубой толстой кожи, на запястье и костяшках красуются стальные пластинки. Прихватывается перчатка к запястью самым популярным здесь видом крепления — ремнем. — Снимать нужно все в обратном порядке. Ну, посмотри на себя. Красавец, — сказал Дорн, приглашая меня к зеркалу. Да, есть на что посмотреть. В зеркале был виден затянутый в кожу и сталь средневековый воин. Только лицо и узкие полоски тела между поножами и юбкой, а также наручами и наплечниками не подверглись издевательствам местного стилиста. — Конан-варвар. И тебе не кашлять, «Я». Давненько не было. — А ты хорошо себя вел. Учту. И все равно на известного персонажа что-то не тяну. — Лицо слишком умное, и жажды крови нет в глазах. Поправимо, усмехнулся я про себя и подмигнул невысокому, щуплому юноше. Он давно посматривал на меня с Дорном. И тут вспомнилась одна сценка из одноименного фильма. — Хорошо, Дорн, а вот насчет оружия. Мне вспомнилась одна штука: нет ли у тебя шара на цепи и рукояти длиной в локоть? Если мой шанс в одном сильном ударе, так удар этой штукой, я думаю, сильнее удара секирой будет, особенно если шар раскрутить. — Эта штука называется боевой кистень, [48] — усмехнулся Дорн, — и действительно, удар у нее страшный — посильнее чем у секиры будет. Только он умения и внимания требует, зазеваешься — сам себя искалечишь, да и места много надо. В коридоре, если тебя туда загонят, им не помашешь. — Дорн, а если меня загонят в коридор с секирой, шансы будут? — Нет, — покачал он головой, — у тебя шансов нет. Одна надежда — что забьешься в угол и там просидишь до конца. — Оптимист. Тем более давай к руке примерю. — Дал бы тебе, да только давно я их не ковал. Не пользуются охотники кистенем в погани. — У меня есть, — вдруг сказал паренек, — недорого отдам. — Что ж ты, кузнец, свою работу не продаешь, а чужую смотришь? Не покупает никто? — съехидничал Дорн. — Да, не берут, — ощетинился паренек, — смотрят на меня и к другим уходят. А у меня оружие и доспехи ничем не хуже. — Давай неси, посмотрим твою работу, — усмехнулся Дорн. Обрадованный паренек скрылся из виду. — Дорн, а действительно, не слишком ли он молод? — Конечно, молод, всего пятьдесят пять стукнуло. — Сколько? — не поверил я своим ушам. — Пятьдесят пять. — Не может быть! — Как не может? — закипятился Дорн, — Чтобы я не знал, сколько лет троюродному племяннику жены моего двоюродного брата?! — Стоп! Спокойно, Влад, спокойно. Выдохнул, а теперь вдохнул. Спокойно. — Что ты там бормочешь? — заинтересовался кузнец. Выдох, вдох. — Скажи, Дорн, — медленно проговаривая слова, спросил я, — только отвечай «да» или «нет». Это твой родственник? — Да. — Ему пятьдесят пять лет? — Ну да. — Ты считаешь его молодым? — Ну, молод он еще, но… — ДОРН! — Да. — Что да? — Молодой еще. Вдох. Выдох. — Дорн, скажи мне, пожалуйста, — ласково обращаюсь к сумасшедшему, — я младенец? — Нет. — Но мне всего тридцать четыре, мне еще, наверно, подгузники надо носить. Дорн, опасливо поглядывая на меня, стал бочком пробираться к выходу из лавки. — Ты, Влад, посиди тут немного, а я сейчас Нату приведу. Я понимаю, устал, перенервничал. Виданное ли дело — в погань идти, ничего не умея. Тут у любого здоровье пошатнется. Ты сиди и не волнуйся, я быстро. — Сидеть!!! Спасибо, командир, за привитые навыки командного голоса. Дорн плюхнулся на задницу посреди лавки. Покупатели резко отшатнулись. |