Книга Чистая речка, страница 90 – Наталия Терентьева

– Лежи! – строго сказала врач, заходя в палату на вечернем обходе. – Лежи, а то будут, не дай бог, всякие осложнения. После сотрясения надо лежать. У тебя, правда, средней тяжести было сотрясение, но ты потеряла сознание, ничего хорошего в этом нет, девочка. Поэтому лучше вылежать. Недельку.

– Недельку? – ахнула я. – А что я буду делать?

– Что? Отдыхать, гостей принимать, к тебе тут уже рвутся… Не знаю, с кого начать. Сама выберешь, всех сразу не пущу, и только с завтрашнего дня.

– А кто рвется?

Врач, приятная женщина средних лет, чем-то напомнившая мне мою маму, улыбнулась.

– Да разные тут всякие… Ты же детдомовская?

Я кивнула.

– Вот, ваши приезжали уже, и из школы твоей друзья приходили, и еще кто-то. Звонят… Так что беспокоятся о тебе. У тебя телефона нет?

– Есть. Но он… – Я замялась. Да, вот телефон бы мне пригодился. Интересно, сколько я была без сознания? Ведь у меня Любовь Игоревна на три дня телефон отобрала. – А я долго была без сознания?

– Нет, не очень. Потом тебе кололи лекарства, чтобы ты поспала. А что?

– А какой сегодня день недели?

– Среда.

– Хорошо! – обрадовалась я. – Значит, мне телефон воспитатель уже должна отдать. Только как его взять у нее? Она на три дня телефон забрала.

Врач внимательно посмотрела на меня.

– Я попрошу, чтобы тебе привезли, ведь завтра кто-то приедет. Как воспитателя зовут?

– Любовь Игоревна.

– А за что отобрала?

– Я без разрешения уехала на экскурсию.

Врач вздохнула.

– Ясно. Вот скажи, тут дело такое… Хорошо бы лекарства кое-какие тебе купить. Кого из твоих знакомых можно попросить? Есть одно дорогое… Я так поняла, что в детском доме с деньгами не очень.

Я подумала.

– Наверно, никого. У меня есть немного денег. А сколько оно стоит?

Врач помолчала.

– Ладно, разберемся, есть дешевый аналог. Я найду. Все, лежи, отдыхай. Не скачи, умоляю тебя, если вылежать, израстется, забудешь. А раньше встанешь – могут быть всякие неприятности в дальнейшем. Услышала меня?

– Да.

Я сначала думала, что мне будет невероятно скучно лежать просто так – у меня не было ни книги, ни телевизора в палате, но в палате не прекращались разговоры. Кроме меня, лежали еще четыре человека, шестая койка была свободной. Одна бабушка, две молодые женщины после операций и одна женщина возраста как Серафима, не поняла, с чем она лежала, на вид женщина была совершенно здорова. Все между собой разговаривали, рассказывали о мужьях, друзьях, родственниках, работе, детях, болезнях, проблемах, соседях, собаках, ценах, соленых огурцах, квашеной капусте, краске для волос, средствах для эпиляции, лекарствах, лечащих врачах, погоде, политике, сериалах, артистах, их личной жизни… Я слушала-слушала и даже устала слушать. Но их было не выключить. Две молодые продолжали разговаривать и вечером, когда медсестра уже погасила свет. Они думали, что их не слышно, начали уже болтать о таких подробностях своей жизни, что у меня стали сворачиваться уши в трубочку, я закрыла голову подушкой и так уснула.

Наутро все заговорили снова, я послушала-послушала и встала, вышла после завтрака в коридор, походила, тут же наткнулась на тетю Диляру, которая меня отругала и отвела обратно в палату.

– Вот что тебе не лежится, а?

– Я не люблю лежать, я никогда не лежу, – объяснила я. – Только когда сплю.

– А когда болеешь?

– Я очень редко болею, почти не болею.

– Вот, а сейчас ты болеешь, поэтому лежи, поняла?

– Да.

– Сегодня к тебе после обеда друзья приедут, я слышала, Наталья Васильевна уже разрешила кому-то приехать. Так что причепурись, у тебя что есть – там, щетка для волос хотя бы есть?

– Нет, у меня даже зубной нет щетки.

– Ах, ты, смотри-ка!.. Да, конечно… Сейчас я тебе что-нибудь найду, у меня есть нераспечатанные, бросают иногда, все навещающие одно и то же приносят… Сейчас… А то что ж – гости придут, а Руся и не готова, – приговаривая, медсестра уложила меня в постель, успела подойти к бабушке, померить ей давление, дать таблетки молодым, что-то тихо спросила у четвертой женщины, та помотала головой, тетя Диляра только вздохнула.

Я чувствовала себя нормально, но как-то странно. У меня слегка кружилась голова, я вспомнила, как пришла в себя в машине «скорой помощи», и там, наверно, снова потеряла сознание, потому что не помню, как приехала в больницу. Ведь это наверняка наша больница, районная. Где-то здесь и тот врач есть, и Раиса Леонидовна… Из окна я не узнавала окрестности, но у больницы же три разных корпуса, значит, окна просто смотрят куда-то не туда.

Я очень мучилась от запахов. В больнице пахло все, и пахло плохо. Сам воздух в палате был переполнен разными непривычными и неприятными запахами. В коридоре пахло едой, но ужасно. Про туалет я уже не говорю. Я часто страдаю от плохих запахов, и у меня есть способ, похожий на то, как я борюсь с плохими мыслями. Надо зацепиться за не самую ужасную мысль, если нет хорошей, и думать о ней. Так же я пытаюсь зацепиться за какой-нибудь нормальный запах и сконцентрироваться только на нем.

Тетя Диляра принесла мне щетку для волос, зубную щетку и шоколадку.

– Ешь, ешь, мне напихивают в карманы, если я все буду съедать, придется двери в палаты специально для меня шире делать! – подмигнула мне она. – Что, к тебе всех пускать или выборочно?

– Всех.

Я не думала, что так уже придется выбирать. Ну, кто ко мне может прийти? Паша, если сам сильно не расшибся. Я уже спросила, в больнице его не было, но если он даже сломал руку или ногу, но перелом не опасный, то кто его в больницу зря возьмет? Поставят гипс, да и все. Будет красоваться, радоваться, что мыться не надо, а заживет немного – драться гипсом сможет, за Пашей не заржавеет. Жаль, конечно, что все с ним так вышло. Паша, даже еще маленький, похож на мужчину, вовсе не все наши мальчики похожи на мужчин, да и сами взрослые мужчины тоже. Мой папа, например, больше похож на плаксивую суетливую бабушку. Но у Веселухина гормонов мужских много, а мозгов мало. И душа вроде есть… Ведь он страдает, я вижу, и мне его очень жалко.

Только как мне ему помочь? Я его не люблю. Он мне нравился, да. И перенравился. Так же бывает. Я представляю, как раньше выдавали замуж на всю жизнь. А если человек был неприятен? Понятно, почему некоторые девушки с обрыва бросались в Волгу… Меня как раз русичка просила недавно прочитать на уроке монолог Катерины. Я тогда не понимала, еще и думала про себя – надо же, какая глупая, ведь у нее единственная жизнь. Но невозможно ведь жить с человеком, которого не любишь. А у Паши есть Алёхина, и она ему предана, он пользуется этой преданностью, но бежит ко мне – и даже не по первому зову, а безо всякого зова.