Онлайн книга «Ничего особенного»
|
– У него нет денег, – виновато сказала Светлана. – Есть, – возразил Адам. – Но они мне нужны. – Я сейчас у соседей попрошу, – смутилась Светлана и пошла из комнаты. Она шла, странно ступая, будто ее ноги были закованы в колодки. – Что у тебя с ногами? – спросил Адам. – Она мои туфли разнашивает, – ответила Райка. – Я купила, а они мне малы. – Так ей они тем более малы. У нее же нога больше. – Потому она и разнашивает. Адам решил не продолжать разговор. Они с Райкой существовали каждый на своей колокольне и не понимали друг друга. Адам думал о Светлане, а Райка – о туфлях. – Как у тебя настроение? – участливо спросила Райка. Адам глянул на нее, и ему показалось, что, если он пожалуется на настроение, Райка тут же предложит его исправить. По отношению к Светлане она была не только вымогательница, но и предательница. Светлана совершенно не разбиралась в людях, вернее, изо всех людей она предпочитала тех, с кем бы можно было делиться собой и они бы в этом нуждались. Но дружба – процесс двусторонний. Светлана мирилась с односторонностью и, сталкиваясь со злом, только удивлялась и недоумевала. Как Радда. У них были одинаковые характеры. – У меня все в порядке, – сказал Адам, глядя на свои руки, чтобы не смотреть на Райку. – А ты как? – Я? Банкрот. – То есть? – Ждала у моря погоды и осталась у разбитого корыта. – Почему? – Потому что я всегда искала звезд. А их нет. То есть «звезды» при ближайшем рассмотрении оказались обычными пьющими мужиками, но с фанабериями и дурным характером. – Тебе сейчас сколько лет? – спросил Вадим. – Тридцать семь уже. – Райка всхлопнула ресницами, и уголки ее губ летуче вспорхнули вверх. Вошла Светлана и тут же села, не в силах стоять на ногах. Ее ступни вспухли и наплывали на туфли подушками. От всего ее облика исходило изнурение. – Голодает, – сказала Райка. – Идиотка. – Ты голодаешь? – спросил Адам. Светлана начиталась переводной литературы о пользе голодания и время от времени приносила своему организму реальную пользу. – Сегодня на соках, – ответила Светлана. – Она уже четыре дня на соках, – уточнила Райка. – Потом четыре дня будет пить зеленый чай с медом. Потом четыре дня есть протертую пищу. А потом ты отвезешь ее в крематорий. – Вот деньги. – Светлана протянула деньги одной бумажкой. – Я через неделю отдам, – пообещала Райка. – Не думай об этом. В крайнем случае – я отдам, а ты мне, когда сможешь. Адам поднялся и пошел на кухню. Светлана вышла следом. – Сними туфли! – приказал он. – Почему? – Потому что тебе больно! Потому что у тебя будет гангрена! – Это неудобно. Она уйдет, тогда я сниму. – Я сейчас сам сниму и дам ей туфлей по морде. – Но что же делать? Они ей малы… – Пусть отнесет в растяжку в обувную мастерскую. – Да. Но там наливают воду, и обувь портится. Светлана тоже стояла на Райкиной колокольне и думала не о своих ногах, а о ее туфлях. Адам смотрел на жену. Она исхудала, и ее глаза светились одухотворенным фанатическим блеском. Лицо она намазала кремом, смешанным с облепиховым маслом, от этого оно было желтым, как у больной. Адам сел перед ней на корточки и с трудом стащил туфли, они были малы размера на три. – Прекрати голодать, – попросил Адам. – Жаль прерывать. Столько мучилась. Только четыре дня осталось. «Через четыре дня и скажу, – подумал Адам. – А то она просто не выдержит». Решив это, он успокоился, и даже Райка перестала казаться такой зловещей фигурой. Просто несчастная баба со своими приспособлениями. Адам вернулся в комнату и сказал Райке: – В каждом проигрыше есть доля выигрыша. И наоборот. – Ты о чем? – не поняла Райка. – О разбитом корыте. Может быть, оно было гнилое, это корыто. Тридцать семь лет – еще не вечер. Райка усмехнулась. Адам сел на диван в вельветовые подушки. Райка и Светлана стали чирикать какие-то светские сплетни, хотя им правильнее было бы чирикать о внуках. Сплетни Адама не интересовали. Он прикрыл глаза и, как в воду, ухнул в воспоминания. …Они вернулись после суда. Инна сказала: не уходи… и стала его целовать, целовать, целовать, будто сошла с ума, – каждый палец, каждый ноготь, каждый сустав, и он не мог ее остановить, и ему казалось, что он попал под бешеную летнюю грозу, когда земля смешивается с небом… Адам сидел, прикрыв глаза. Сердце его сильно стучало, а под ребрами, как брошенная собака, выла тоска. – Я пойду погуляю с Раддой. Он взял собаку и пошел звонить в телефон-автомат. Радда неуклюже полезла в телефонную будку, но Адам ее не пустил, отпихнул ногой и плотно прикрыл дверь. Он хотел быть наедине с Инной. Заныли гудки. Потом он услышал ее голос. – Это я, – сказал Адам, волнуясь. – Ну, как ты? – Противно в городе, – сказала Инна. – В городе очень противно. Я к тебе сейчас приеду. Но я не один. – А с кем? – удивилась Инна. – С собакой. – Не надо. – Почему? – Она линяет. Подошел человек и сильно постучал монетой по стеклу. – Я тебе перезвоню, – пообещал Адам. Он не мог говорить с Инной, когда ему мешали. Не мог раздваиваться, должен был принадлежать только ей. Адам вышел из телефонной будки. Радды не было. «Придет, – подумал он, – куда денется…» Он стоял и ждал, пока поговорит тот, с монетой. Потом подошла женщина. Он переждал и ее, невольно прислушиваясь к разговору. Женщина кричала, что ее муж совершенно не выходит на улицу, гуляет на балконе пятнадцать минут в день. А если выходит из дома – только за водкой, а прогулка сама по себе для него невыносима и вообще невыносимо состояние здоровья. Здоровье он воспринимает как болезнь. Радда не появлялась. Адам забеспокоился и пошел домой. Дома ее тоже не было. Он снова спустился вниз и пошел к автомату, надеясь, что Радда стоит там и ждет. Но возле автомата ее не было. Адам пошел дворами, приглядываясь к собакам-одиночкам и собачьим компаниям. Вышел на площадь. Их дом стоял неподалеку от вокзала. Адам подумал вдруг, что ее могли украсть приезжие и увезти на поезде. С тем чтобы охотиться. Шотландские сеттеры – это лучшие охотничьи собаки и на птичьем рынке стоят сто рублей. Он пересек площадь и пошел к пригородным электричкам. Ходил вдоль поездов, толкаясь в толпе, и громко звал: «Радда! Радда!» – и все на него оборачивались. |