Онлайн книга «Вид с метромоста»
|
Дагмара Линдт протиснулась между Недоглуздовым и шкафом – шкаф зашатался, а Недоглуздов чуть не слетел с кровати – и выбежала в коридор. Через полминуты хлопнула входная дверь. Еще через минуту Недоглуздов вышел из комнаты. Потом вернулся. Накинул халат на всякий случай. И осторожно открыл дверь в кухню. Так и есть. Эрекция в блеклом ситцевом платьице и сандаликах на босу ногу сидела на табурете и глядела в окно, отвернувшись от Недоглуздова. – Куда ты делась? – спросил он. – Зачем ты привел эту корову? – спросила она вместо ответа. Она была бледная. Она кусала тонкие губы. В ее глазах стояли злые слезы. – Прости, – сказал он. – Больше не повторится. – Честно? – Слово! – сказал Недоглуздов. Она улыбнулась, и у него просто камень с души свалился, и голова перестала болеть, и изжога прошла. Он тоже заулыбался, виновато и счастливо. – Ладно, – сказала она. – Иди ложись, я сейчас приду. Seduzione sfortunata
[2]
колечко-колечко, выйди на крылечко Был один сравнительно молодой, но очень блестящий профессор. Ему сначала было тридцать восемь лет, потом сорок два, далее сорок семь, уже к пятидесяти дело шло, а он всё был холостой. Конечно, многие молодые преподавательницы, а особенно аспирантки, были бы очень не против выйти за него замуж. Тем более что он был, как уже сказано, научно блестящ, красив и строен, а кроме того, у него была большая-пребольшая квартира на улице Воровского (ныне опять Поварская). Потому что покойный папа его был очень знаменитый ученый и мама тоже. Тоже покойная, кстати. Вот ведь какой жених и безо всякой свекрови. Поэтому молодые преподавательницы и аспирантки атаковали его что было сил, но безрезультатно. Жил он в своей квартире один и никого к себе не пускал. Из аспиранток, я имею в виду. Они, бывало, пытались его проводить, помочь донести папку с проектами, но он вежливо и твердо прощался у красивого подъезда, дружески жал руку и скрывался за дверью. Одна аспирантка подумала: «Это всё от нерешительности! Смелей надо!» Она вызвалась помочь ему донести очередную порцию проектов и специально взяла их очень много, просто целую вязанку, обхват, «беремя», как говорят в народе. И, когда он стал прощаться у подъезда, сказала: «Ну, как вы это донесете? Всё разлетится!» – и вошла с ним в лифт, и даже в прихожую, а в прихожей спросила: «Куда класть?» – и он, слегка растерявшись, провел ее в свой кабинет. Там она сложила проекты на журнальный столик и сказала, нарочно громко переводя дух: – Можно у вас попросить воды попить? – Сию минуту, – сказал профессор. – Но, может быть, чашечку кофе? «Ого! – подумала аспирантка. – Лови момент, дорогая!» – Да, спасибо, не откажусь, – сказала она. Профессор ушел. Слышно было, как он в конце коридора зашел в кухню, стал звенеть посудой. Она огляделась. Комната была просто дивная. Старинный письменный стол с бронзовой лампой, книжные шкафы с витыми колонками, люстра с пузырем красного стекла и огромный диван, покрытый тонким и мягким персидским ковром… Когда профессор с кофейным подносом в руках вошел в кабинет, она поднялась с дивана ему навстречу. Совсем голая. Даже клипсы сняла. Она была очень красива. Полное совершенство. Фигура, достойная резца Праксителя. Или лучше даже Кановы, или русского классика Витали. Потому что у Праксителевых Афродит тяжеловатые лодыжки. А тут всё было воздушно и тончайше, но при этом рельефно и выпукло – где надо и как надо. Профессор смотрел на нее как завороженный. Он поставил поднос на стол, шагнул к ней, она шагнула ему навстречу, и он сказал, протянув ей руку: – Пойдемте. – Да, – тихо сказала она. Он привел ее в ванную. Напустил полную ванну воды, взбил пену, помог ей забраться туда и даже слегка потер ее махровой рукавичкой. При этом не снимая пиджака, а только слегка подсучив рукава. – Теперь вставайте, я вас сполосну, – сказал он. Она выпрямилась в дивном блеске своей наготы, как сказал бы поэт. Он душем смыл с нее пену. – Вылезайте. Вот так… Я укутаю вас в простынку. А теперь я вас вытру насухо, хорошо? А теперь пойдемте, – он взял ее за руку и провел в кабинет. – Не остыло? – он потрогал кофейник. – Нет, порядок. Одевайтесь, выпьем кофе и… и мне через час на экспертный совет… так что… в общем, спасибо за визит. Дело в том, что бедный профессор играл за другую лигу, но время было такое, строгое насчет этого, семидесятые годы, сами понимаете. Ни о каком «coming out» и помыслить было невозможно. Тем более перед аспиранткой. Но она была просто поразительно хороша. Даже ему понравилась. Seduzione sfortunata. 2
найти место и выбрать время Одна студентка влюбилась в преподавателя. Однажды она как-то сумела зазвать его к себе домой и сказала: – Я вас люблю. Я хочу родить от вас ребенка. Он несколько смутился. Вторая фраза смутила. Так-то он, может быть, был бы не прочь, но столь серьезные перспективы ему не нравились. Он сказал: – Но я не собираюсь жениться в ближайшие годы. – Ничего, – сказала она. – Меня это не волнует. – Но я даже не смогу тебе помогать! У меня зарплата сама знаешь какая. – Неважно, – сказала она. – Я сама справлюсь. – Но я тебя не люблю! – был его последний довод. – Да, ты хорошая, ты красивая, но я вообще-то люблю другую женщину. – Мне всё равно! – воскликнула она. – Я вас люблю, я, я, я, понимаете! Это для меня самое главное, я вас люблю и хочу от вас ребенка, – шептала она, переходя на «ты». – Не думай ни о чем, я не упрекну тебя ни словом, ни взглядом… Он вздохнул и начал снимать свитер. Она покраснела и сказала: – Сегодня я не могу. У меня месячные. Потом она удивлялась, что он передал их группу другому преподавателю, а в коридоре проходил мимо нее, как мимо шкафа. Психопатология совместной жизни
любовь – не вздохи на скамейке Шизофрениками восхищаются. Психопатам покоряются. Депрессивных жалеют. Олигофренов принимают как данность. Невротиков – просто любят. |